На чемпионате мира в Японии мы увидим Платова снова, но уже в качестве тренера английской пары Шинед и Джона Керр. Евгений живет в Америке, но часто приезжает в Москву, где мы и встретились накануне главной ледовой баталии года.

Утечка коньков

- Евгений, многие наши фигуристы и тренеры стали потихоньку возвращаться из Америки - Татьяна Тарасова, Татьяна Навка, Александр Жулин... Вас назад не тянет?

- Есть такие мысли. Особенно после проекта «Танцы на льду». Такой же проект, кстати, во многих странах прошел - в Чехии, Италии, Голландии. Точно могу сказать, что коньки раскупили не только у нас: даже в Англии они стали дефицитом! Очень здорово, что наш вид спорта теперь так популярен.

- Фигурное катание стало для России «экспортным» видом спорта: за какие только страны не выступают бывшие «наши». Как вы относитесь к «утечке коньков»?

- Наши ребята очень талантливы. И все не могут занять высокие места на чемпионате России, чтобы пробиться на международный уровень. Вот и начинают выступать за другие страны.

Или возьмем Америку. Могу точно сказать, что любая девочка в США мечтает кататься именно с русским парнем - у наших больше страсти в катании и артистичности. Спрос на русских высок еще и потому, что фигурное катание не считается в США мужским видом спорта. Ребята охотнее идут в американский футбол, бейсбол, хоккей. Да и у родителей сильное предубеждение, будто, став фигуристом, можно автоматически стать геем.

Англичане - стахановцы

- Я слышала, что брат и сестра Керр, которых вы тренируете, выучили выражение «работать по-стахановски» и абсолютно уверены, что вы приведете их на олимпийский пьедестал в Ванкувере.

- Мне нравится работать с Шинед и Джоном. Нет такого чувства, что тащишь их, как бурлак на Волге: это думающие ребята, у них много идей. Очень трудолюбивые, не катаются только пару дней в году - на Новый год и Рождество. И то лишь потому, что каток закрыт. Когда я участвовал в «Танцах на льду», они прилетели и тренировались в Новогорске. Кстати, здесь замечательные условия для тренировок.

- Почему же тогда многие наши тренеры и спортсмены живут в Америке?

- Мы ведь уезжали из СССР в очень плохие времена. В начале 90-х все было в развале, кругом кризис, в том числе и бензиновый, нечем было даже заливочную машину заправлять. Стране было не до чемпионов. Америка же переживала бум фигурного катания, такой, как у нас сейчас.

- А вы в детстве верили, что станете олимпийским чемпионом?

- Я начал кататься в 6 лет. Но потом у меня получился перерыв, а в 9 лет пришел на каток - ребята уже двойные прыжки прыгали, чуть ли не тройные. А я отстал. Нет, думаю, надо в танцы. Там весело, девчонки, в паре кататься - супер! Правда, я быстро понял, что ошибся: через пару дней после того, как меня поставили с девочкой, у той случилась истерика. А во дворе мальчишки дразнились: «Опять фигурять пошел!»

Но я чувствовал, что стать хорошим фигуристом у меня получится. Когда, лет в девять, смотрел соревнования по телевизору, думал: «Какой ужас! Как я смогу туда выйти? Тысячи людей смотрят - я ж со страху умру...» И уже тогда прикидывал, как побороть этот страх.

В телевизионном проекте «Танцы на льду» Платов катался с моделью Анной Азаровой. Ходили слухи, что у них даже начался роман. Впрочем, фигурист все отрицает.

Оксана не может жить спокойно

- Вместе с бывшей партнершей, Оксаной Грищук, вы участвовали в проекте «Танцы на льду». А до этого долго не виделись и практически не общались. Как прошла встреча?

- Мы замечательно встретились. Оксана с Петей Красиловым репетировали танго. Я Оксану спрашиваю: «Ты помнишь наши шаги?» «Конечно, помню». И мы прокатились. Здорово было.

- Приехав в Москву, Оксана обзвонила несколько изданий и предложила скандальные интервью. В них она рассказала о своем романе с Александром Жулиным, который якобы уговаривал ее бросить фигурное катание и освободить тем самым пьедестал для него и Майи Усовой. О денежных разборках с Тарасовой и с вами...

- Мы с Оксаной прошли через многие стрессовые ситуации. Она все-таки уникальный человек. Могла подскочить к Тарасовой, схватить ту за грудки и в прямом смысле начать трясти как грушу: «Ну, выиграем мы?» И я чувствовал, что с Оксаной сумею завоевать все на свете. Теперь, когда почти 9 лет пролетело, вспоминаешь только хорошее.

- А как вы думаете, почему спустя столько лет Оксана все не может успокоиться?

- Такой уж характер у нее. Она не может жить спокойно. Поэтому мы часто ссорились, приходилось переделывать все, что ей не нравилось. Зато это помогало нам находить новые краски в своем катании.

Мы расстались, когда заканчивали карьеру. Потом я катался с Майей Усовой, а Оксана - с Александром Жулиным. И у меня долго оставалось чувство какой-то незаконченности. Ведь ни у одной пары мира нет такого списка побед, как у нас с Оксаной: две Олимпиады, четыре чемпионата мира. Вся наша с ней история была похожа на книгу, в которой оставалась недописанной последняя страница. Хотелось дописать ее, поставить книгу на полочку и сказать: «Да, все получилось правильно». И я рад, что мы сумели воссоединиться - выступили и в «Танцах на льду», и на новогоднем «Огоньке».

Мой ужин достается врагам

- В Америке вам не приходила мысль обзавестись консультантом по имиджу?

- Эту роль выполняет моя американская подруга. Все время твердит, что я плохо одеваюсь. Она даже в Россию ко мне прилетала, пока я участвовал в «Танцах на льду». И сразу заявила: все мои вещи вышли из моды, их можно только сжечь! Чуть ли не насильно стала таскать меня по московским бутикам, чтобы приодеть. Сам я ленюсь делать шоппинг.

- Эта та самая подруга, о которой еще несколько лет назад вы говорили в своих интервью?

- Да, мы с ней давно, с моей американкой. У нас все замечательно. Но пока мы еще не сказали те главные слова, чтобы закрепить союз.

- А детей у вас нет?

- Нет.

- У вас есть свой диетолог?

- Нет. Я ем все подряд. А если увеличивается вес, есть замечательная диета, очень простая. Эту диету я, можно сказать, украл у Джона Траволты. Он посоветовал съедать только половину пиццы, когда хочется всю. И так во всем. Еще я запрещаю своим спортсменам, особенно девочкам, есть после шести вечера. Даже яблоки нельзя - в них много сахара.

Я всегда был худым и думал, никогда в жизни не поправлюсь. Но у меня ненормированный день, с утра до вечера на льду. Приходишь вечером - есть хочется страшно. Какие-то неимоверные порции на ночь - вот и пошел вес. Сейчас эти порции уполовинились. Живу теперь по принципу - завтрак съешь сам, обед подели с другом, ужин отдай врагу.

Ольга НИКИТИНА. Фото ИТАР - ТАСС.

Реклама
Не задавайте лишних вопросов
— Интересно было работать не по основному профилю?
— Очень! Тамара Москвина и Юко с Сашей приехали ко мне в Нью-Джерси на сборы на месяц с небольшим. Замечательно вместе поработали. Я помогал ребятам с программой, Тамара Николаевна помогала моим парам с вращениями, прочими нюансами... Каждый раз, работая вместе с новыми фигуристами, другими тренерами, ты учишься. Как губка, все впитываешь, впитываешь, впитываешь... И пытаешься затем отдавать все лучшее из полученного своим спортсменам. Кстати, после того сбора и Тамара Николаевна заметила: «Даже я чему-то сейчас научилась...»
Мне вообще очень везет в этом плане. Я два года работал с Татьяной Тарасовой — в 2003-м и 2004-м. Мы готовили Шизуку Аракаву, и она стала чемпионкой мира. И с Брианом Жубером доводилось сотрудничать, и с Дайсуке Такахаши — мы ему технику ставили... Чудо-мальчишка! Сразу было видно, что из него получится отличный фигурист. Когда ему ставишь программу, он делает все. Не задает лишних вопросов: «А зачем это? А почему? А может, я так не смогу?» Делает все подряд. А потом уже тренер видит, что и как получается. И принимает решение: «Это хорошо, это берем, это — нет...»

— Как вы оцениваете сегодняшнее положение дел в российских танцах на льду?
— Интересная картина складывается... Во-первых, я восхищаюсь мужеством Максима Шабалина, который после такой травмы (Максиму удалили мениск. — «Спорт»), после операции сумел в Загребе вместе с Оксаной Домниной выиграть золото. По себе знаю, насколько это трудно. Ира Жук с Сашей Свининым подготовили замечательных ребят — Яну Хохлову и Сергея Новицкого. Пара выдала на ЧЕ просто прекрасный прокат. Шикарные элементы! Ребята очень подходят друг другу. Идеальная разница в весе, в росте. Яна — хрупкая, звонкая, с отличной растяжкой. Сережа ее поднимает как хочет...

— Мне их произвольный танец в эмоциональном плане очень напомнил ваш с Оксаной Грищук олимпийский рок-н-ролл образца 1994 года. Тот же самый драйв. И тот же комок в горле...
— Меня выступление Яны и Сергея тоже «взяло». И публика этот танец восприняла изумительно...

— ...Три минуты оглушительного свиста после выставления оценок, принесших лишь бронзу...
— (Смеется.) Да-да-да. Впрочем, зрители ведь не все понимают. Хотя произвольный танец великолепный, ребятам нужен годик-другой, чтобы окрепнуть. Это естественно. Нужно подтянуть то, что сейчас называется компонентами программы — набирать skating skills (базовый уровень катания), улучшить transitions (связующие элементы). Повторюсь: элементы — супер. Самое интересное — поддержки. Очень рискованные.

— Конек неправильно поставишь — и партнера нет. Надо нового заказывать...
— (Смеется.) К Олимпиаде-2010 как раз выйдет замечательная пара. И неизвестно, какой из двух наших танцевальных дуэтов окажется в итоге лучше в Ванкувере. Прогресс Хохловой и Новицкого невероятен. Так вырасти в мастерстве всего за пару лет! Теперь «наверху» в танцах на льду ни у кого спокойной жизни не будет. И это здорово. Иначе было бы совсем скучно. Если бы, как раньше, все стояли строго друг за другом в очереди — первый, второй, третий... Вот чем хороша, кстати, новая система оценок. Если у нас раньше был натуральный поезд — вагоны на ходу не поменяешь никакими силами, то теперь...

Звездочка на елке
— Но все-таки, как мы помним, и раньше как минимум два раза поменять «вагончики» удалось. В 1994-м и 1998-м...
— (Смеется.) Да. Было такое. Мы очень постарались. Чем я, кстати, сильно доволен. Рад за себя, за нас с Оксаной Грищук, за наших тренеров... То, что мы сделали, никому прежде не удавалось.

— Причем и в первый раз ведь на вас не ставили — фаворитами были Усова — Жулин, и во второй — тогда ставка была на Крылову и Овсянникова...
— Да... Кстати, тут недавно мы вспоминали то время, смотрели старые записи на You tube. И я неожиданно для себя обнаружил, что мы с Оксаной установили еще один рекорд: каждый год на чемпионате мира поднимались ровно на одну ступеньку, пока не добрались до самой верхней, откуда уже не спускались. 1990 год — 5-е место, 1991-й — 4-е. И так далее — третье, второе, первое. У нас получились две совершенно разные по эмоциям «золотые» Олимпиады. В 1994-м — все в удовольствие. К тому же возможность посоревноваться со своими кумирами — Джейн Торвилл и Кристофером Дином. Для меня было счастьем находиться с ними на одном льду. Я никогда не забуду этого ощущения.
А вот 1998 год получился сложным, тяжелым. Потому что нам нужно было побеждать. Даже второе место стало бы тяжелейшим поражением. Концом жизни. Концом всему. Все, что мы год за годом выстраивали, рухнуло бы в одночасье. Я чувствовал себя в тот момент звездочкой на верхушке огромной новогодней елки, когда все остальные поднимаются по веткам, чтобы тебя оттуда скинуть. Давление страшное было... Впрочем, мне всегда говорил мой хороший друг Александр Горшков: «Одно дело, Женя, подниматься. Совсем другое — удержаться». Удержались... С Горшковым, кстати, у меня давние связи. Еще с тех пор, как мы с Еленой Крыкановой выиграли первый свой юниорский чемпионат мира в Саппоро, с 1984 года. Мы тогда поехали без тренера Натальи Дубовой. И Горшков нас выводил на лед. Недавно посмотрел ту запись — никогда ее не видел прежде...

— И как ощущения?
— Просто шок. Ужас. Думал, мы лучше катаемся (смеется). Уровень танцев на льду с тех пор сильно изменился.

— На ваш взгляд, кто-нибудь в ближайшее время способен повторить ваше с Оксаной достижение — два золота в танцах на Олимпийских играх?
— Возможно. Есть интересные молодые пары. Например, канадцы Тесса Виртью — Скотт Мойр. То, как они поднялись из юниоров в мастера — сразу на шестое место, — это сильно! Мойр, по моему мнению, просто талант, находка, уникум. У него есть дар: каждое движение делать красиво. Тут тренеру даже не надо ничего придумывать — все уже сделано природой. Нужно только не испортить... Знаете, как определить, насколько продвинется пара? Если она начинает взрослый чемпионат мира с 20-х мест, ее потолок — 6-е место к окончанию карьеры, в лучшем случае подойдет к тройке. А если пара начинает сразу с 6-го места, уже понятно, что у нее есть потенциал и талант. И очевидно, она пойдет далеко.

Загреб

Сестра и брат

- Два года назад во время семинара в английском Шеффилде ко мне обратились руководители британской федерации фигурного катания, - рассказывает Евгений. - Предложили поработать с Шинэд и Джоном Керр. - Я согласился. Сейчас в этой стране фигурное катание находится, мягко говоря, в запущенном состоянии. Даже близко нет никого, кто хотя бы со временем смог бы повторить подвиги великих Джейн Торвилл и Кристофера Дина. Вот британцы и собираются приглашать к себе ведущих тренеров, чтобы создавать школы и возрождать потерянное.

- Сами часто бываете в Шотландии?

- Если соревнование проходит в Европе, то за неделю до него непременно отправляемся из Штатов, где мы живем и тренируемся с Керрами, в Шотландию. Во-первых, для акклиматизации - это важнейший этап подготовки к любому турниру. Во-вторых, Джону и Шинэд очень важно хоть иногда бывать на родине.

- Далеко не все ведущие фигуристы мира придают вопросу акклиматизации серьезное значение...

- Действительно, не все. Только они потом, как правило, жалеют о своей беспечности. За примером далеко ходить не надо. Те же американские танцоры Танид Белбин и Бенджамин Агосто провалились на чемпионате мира во многом потому, что прилетели буквально за два дня до соревнований. В этом мне лично признался их тренер Игорь Шпильбанд. Есть, конечно, вариант подъезжать непосредственно к старту, но здесь существует риск развалиться на пятый день - как раз к произвольной программе.

Почти как Штирлиц

- А какой у вас лично интерес возрождать британское фигурное катание?

- Понимаете, живи я в России, то, вне всяких сомнений, работал бы с российскими фигуристами. Но я живу под Нью-Йорком, куда нашим добраться тяжело. Далеко и дорого. Правда, сейчас я взял одну пару: партнер - очень талантливый паренек из России. Попытаюсь что-то сделать. Для меня очень важно вкладывать свой труд в талантливых людей. Керры, вне всяких сомнений, таковыми являются.

- Вот вы говорите, в Нью-Йорке для наших все дорого. Так и в России не дешево...

- В России не надо платить сумасшедшие деньги за жилье. Как правило, в кругленькую сумму обходится у нас и лед. Хотя как раз у меня лед бесплатный. Сперва человек работает на имя, потом имя на человека. Сказал «у нас», говоря об Америке... Договорился.

- Да, прямо как Штирлиц. Помните, он говорил «у нас, в Германии»...

- Помню. Но я все-таки не Штирлиц. Хотя надеюсь, что, работая в другой стране, когда-нибудь еще принесу пользу своей.

- То есть назад, в Россию, вы уже никогда не вернетесь?

- Никогда не говори «никогда». Просто я уже 13 лет в Америке. Это срок. Хотя часто заезжаю домой, в Москву.

- И обратно в Америку?

- И обратно в Америку - к своей относительно спокойной, размеренной жизни. Никакой тебе суеты. Даже шумный Нью-Йорк чуть в стороне.

- Недолюбливаете Нью-Йорк?

- Хороший город, только жить там неудобно. Это хуже, чем страдать в центре Москвы. Не проехать, не припарковаться. Поэтому я уже давно обосновался в пригороде. Как говорят, в одноэтажной Америке.

- Неужели у вас скромный одноэтажный дом? Ни за что не поверю!

- Это так говорят, «одноэтажный». На самом деле у него два этажа. Так что поверите. В одноэтажных домах в Америке в принципе не принято жить. Если, конечно, ты не совсем бедный человек. И потом, когда один этаж, испытываешь невероятные неудобства. Крыша от солнца сильно нагревается, и в доме образуется пекло.

Гонки втроем

- На какой машине, если не секрет, разъезжает двукратный олимпийский чемпион?

- На маленькой такой, полтора метра в длину.

- Шутите?

- Не шучу - я картингом увлекся. Будь помоложе и не будь фигуристом, наверное, мечтал бы о «Формуле-1». А так просто болею за «Феррари». Так что довольствуюсь картингом. Мы с Керрами втроем наперегонки гоняемся.

- Кто кого?

- На первых порах они меня, но я, знаете ли, способный ученик. Быстро начал мстить.

- Джону или Шинэд?

- Семье! Но больше Шинэд - она шикарная гонщица. А еще я давно влюбился в «Лексус LX-470». Внедорожник, почти что танк. Купил его еще восемь лет назад, но на нем не езжу.

- Что же вы с ним делаете?

- Ничего. Любуюсь на него, как на коллекционный экземпляр. А гоняюсь на «Мерседесе».

Честь и хвала Хохловой

- Кто, на ваш взгляд, в наибольшей степени прогрессирует среди нынешних танцевальных пар?

- Однозначно - Яна Хохлова и Сергей Новицкий. Их отличают скорость, четкость движений, высочайшая эмоциональность и оригинальность. Причем не только программ в целом, но и отдельных элементов, в частности поддержек. У ребят очень хорошее вращение и приличные твизлы. В минувшем сезоне они доказали, что могут бороться на равных с ведущими парами мира.

- Хохлову с Новицким многие и полюбили за оригинальность. Но судьи, по-моему, их не очень-то жалуют...

- А на первичном этапе эта оригинальность и предназначена больше для зрителей, чем для судей. Но впоследствии она отразится и на оценках. При современных правилах очень сложно сделать действительно интересную программу. Все они компонуются по шаблонам. Это в мои времена было всего пять поддержек. Хочешь - делай все пять, хочешь - четыре, не хочешь - ни одной. На оценках это могло не отразиться. А сейчас только попробуй сделать лишнюю поддержку и двинуться не туда - расстрел на месте.

- Ну не расстрел...

- Да, не расстрел - приговор к расстрелу: минус восемь баллов. Это - прощай медали. То есть все запрограммировано. Не случайно столько разговоров пошло о том, что танцы стали похожи на парное катание. Ну а как может быть иначе, если между обязательными элементами практически нет времени на хореографию. Поэтому все танцы и стали одинаковыми. Выделиться получается у единиц. Честь и хвала Яне с Сергеем, что у них получается.

- Еще получается у Керров...

- Спасибо. Да, получается. Шотландский народный танец прошел на ура. Причем не потому, что всех возбуждает мужчина в юбке, а потому, что танец оригинальный.

Оригинальный среди оригинальных.

Танцевальная кухня

- Если бы Оксана Домнина и Максим Шабалин приехали на чемпионат мира в Гетеборге, у Хохловой с Новицким были бы шансы на бронзовую медаль?

- Полагаю, нет. Все-таки очень большая разница - приезжать на чемпионат первой парой от страны или второй. Номинально первый российский дуэт по-прежнему Домнина - Шабалин.

- Существует мнение, что в танцах на льду от самих спортсменов зависит не более 25 процентов успеха, а все остальное решается за кулисами. Даже те восемь баллов, о которых вы говорили, при желании можно наверстать. Все так?

- Не все так. Конечно, в танцах существует своя кухня и на ней тоже готовятся блюда не менее важные, чем на льду. Но плюс нынешних правил как раз в том и заключается, что восемь баллов на этой самой кухне кремом не замажешь. Да, если ты упал вне элемента, то теряешь только один балл - ничего страшного. Но если в элементе - до свидания. Такого, как было раньше, - живая очередь за медалями - больше нет. Только нам с Оксаной Грищук в свое время удалось влезть вне очереди. Хотя вся эта конъюнктура за пределами льда, безусловно, осталась.

- А как она конкретно проявляется, эта конъюнктура? Я, поймите правильно, не хочу у вас выведать, кто и о чем шепчет на ушко судьям. Как закулисье отражается непосредственно на спортсменах?

- Начнем с того, что фигуристам и тренерам приходится постоянно находиться в тонусе даже за пределами льда. И судьи, и другие заинтересованные люди постоянно за нами наблюдают: смотрят, как мы ходим, во что одеты, как говорим «здравствуйте!», какой навели макияж, выйдя из отеля...

- Погодите, погодите, все, что вы сейчас перечислили, включая «здравствуйте», тоже находит свое отражение в судейских баллах?

- В определенной степени да.

Величие Торвилл

- Так это уже не спорт, а театр получается!

- Это - спорт, но помимо спорта еще и театр, в котором каждому отведена своя роль. Многое решается не во время зачетного проката, а на репетициях, то есть на тренировках, где судьи присутствуют практически в полном составе. Именно там у них вырабатывается первичное впечатление от тех или иных фигуристов. В этом, кстати, есть логика. Невозможно объективно оценить три десятка пар с ходу. Следя в первую очередь за элементами, не успеваешь это сделать.

- И в ваши времена тоже так было?

- Здесь ничего не изменилось. И в плане значения имиджа тоже. У нас все-таки цивильный вид спорта. Не имеет права фигурист явиться на люди в задрипанном спортивном костюме. Кстати, моими кумирами всегда были Торвилл и Дин. Как они выходили на лед, в том числе на тренировках, это не передать!

- И все-таки как?

- Величественно!

Канадский рывок

- Вы можете уже сейчас дать прогноз на танцевальный олимпийский турнир в Ванкувере?

- Слишком стремительно ворвались в мировую элиту канадцы Тесса Вирту и Скотт Мойер. Слишком стремительно... Но заслуженно. То, что вытворяет парень, просто умопомрачительно. Единственное, ему не хватает роста. Но с таким сильным партнером канадцы едва ли не основные фавориты. В особенности на канадском льду. Их конкуренты - французы Изабель Делобель и Оливье Шонфельдер, а также оба российских дуэта.

- Оба? Ведь только один из них приедет в Ванкувер первым от России...

- Но какой? Вот в чем вопрос!

- На месте Максима Шабалина вы бы рискнули здоровьем на чемпионате Европы, где он выступал с травмированным коленом?
- Никогда! Это была величайшая глупость со стороны Максима. Я не поехал бы на чемпионат Европы, чтобы поехать на чемпионат мира и выиграть его. Это два совершенно несопоставимых по значимости турнира. В истории фигурного катания было много примеров, когда даже здоровые герои специально пропускали чемпионат Европы, чтобы как следует подготовиться к Олимпиаде или тому же чемпионату мира. Илья Кулик, Алексей Ягудин, Евгений Плющенко... Шабалин же пошел на совершенно необоснованную жертву. Причем пожертвовал самым дорогим.

- Золотой медалью чемпионата мира или коленом?

- Коленом - это просто нонсенс. И «золотом» чемпионата мира. Но это было их, фигуристов, решением.

- Полагаю, им все-таки помогли принять это решение...

- Я тоже так полагаю.

Почему нет лидеров

- Согласитесь ли вы, Евгений, что дуэт Грищук - Платов был последним в истории танцев на льду, чье превосходство над всеми остальными не вызывало сомнений ни у кого?

- Нехорошо себя хвалить, но это действительно так. Отрыв от остальных был слишком велик. Но надо учитывать тот факт, что сейчас другие правила. Отчасти поэтому и лидеров нет.

- Так проблема все-таки в правилах или в нехватке ярких личностей?

- И в том и в другом. Хороши наши, канадцы, французы, но ярких звезд нет. А будь они, все равно ныне действующая система судейства сравняла бы всех. И так не только в танцах. Давайте возьмем какую-нибудь неоспоримую звезду из недалекого прошлого. Скажем, Евгения Плющенко. Вернись он сейчас и упади пару раз с четверных или сорви дважды тройной аксель - фаворит уже кто-нибудь другой, и яркость личности не поможет.

- Насчет Плющенко я бы с вами поспорил. Его ставили на первое место и после падений с четверных, и с акселей...

- В прошлый олимпийский сезон - да. Я говорю про сейчас. Но, может быть, это и хорошо, что правила нивелируют мастерство фигуристов.

- Чем же хорошо?

- У каждого есть шанс выиграть. Кстати, перед следующем сезоном правила вновь будут корректировать. Это просто беда: программы мы начинаем готовить уже в июне, а о новшествах обычно сообщают только в июле-августе. Детский сад. Каждый год летом звоним в высокие инстанции уточнять правила и даже никакого ответа не можем получить.

Ликбез для читателей

- Разве только летом происходит недопонимание? По-моему, после абсолютно каждого соревнования находятся фигуристы или тренеры, которых разрывает крик души: «Я не понимаю, почему наша дорожка шагов оценена первым уровнем, а не четвертым!» Причем это происходит во всех видах программы.

- Те, кто кричит, все на самом деле понимают. Все пытаются дотянуть элемент до четвертого, самого высокого уровня. На бумаге он таковым и является. Но ведь все зависит от исполнения. Давайте конкретный пример приведу для читателей «Смены». Возьмем дорожку шагов по кругу в танцах. Определенную ее часть нужно исполнять на одной ноге. Четыре шага должны быть сложного уровня. То есть должны присутствовать разные шаги: крюк, выкрюк, скобка и твизл. Если один из этих шагов упущен или не сделан на ребрах конька достаточно крутым (это смотрится судьями на мониторе), то уровень автоматически из четвертого превращается в третий. Неспециалист, в принципе, не разберется. Если вылетает второй шаг, то уровень уже второй, если третий - то первый. Или если твизл не исполняется на одной ноге в этой комбинации из четырех шагов, то вся дорожка сразу становится первого уровня. Так что в криках души, о которых вы говорите, больше театра, чем недопонимания.

«Я, Грищук и Путин»

- Как вам с Оксаной Грищук снова удалось сойтись после всего того, что вы некогда друг о друге наговорили? И о том, как били друг друга на тренировках, и том, что больше и здороваться не собираетесь...

- Все плохое со временем забывается, все хорошее запоминается. Так произошло и с нами. После пяти лет вражды мы стали разговаривать. Вот с вами такого никогда не бывало, что ощущаешь, будто хоть и делал многое, но кое-что да не доделал?

- Бывало...

- Вот и у меня. Вроде дочитал книгу почти до конца, но лишь почти - заснул, так и не узнав, что написано на последней странице. А хочется узнать. Мы с
Оксаной тоже в свое время не дочитали.

- И когда начали дочитывать?

- В 2005 году на чемпионате мира в Москве. Мы оказались вместе, рядом был президент Владимир Путин. Стали общаться.

- С Путиным?

- Сперва с Путиным, потом между собой. Нас вместе с Оксаной тут же зафиксировало телевидение. Пришлось вспоминать былое. Не то, как били друга по физиономии, а как побеждали. И поняли, как нам хорошо. Для воссоединения, конечно, необходим был повод. И он нашелся - телепроект «Танцы на льду».

- Не страшно было?

- Еще как! Мы реально боялись выйти на лед. Боялись, что не получится. Лучше ведь никак, чем плохо. Но когда мы за 15 минут до выступления взялись за руки, то все вдруг стало очень легко. Словно и не было восьми с половиной лет антракта. А когда мы с Оксаной прокатались, то ощутили настоящее счастье. Как будто завоевали еще одно олимпийское «золото».

- Больше с Оксаной никогда не будете драться?

- Мы уже достаточно надрались.

Свадьба на Гавайях

- Часто нынче вместе выступаете?

- Когда имеются интересные предложения. Вот недавно позвонили из Японии. Мол, ребята, юбилей - 10 лет Олимпиаде в Нагано, приезжайте. Да с удовольствием!

Полетели. 15,5 часа в воздухе. Уже на месте нам говорят, что нужно исполнить не один номер, как просили, а два. А второго нет! Спрашиваем, сколько у нас времени. Говорят, 30 минут.

- Успели подготовить номер?

- Более того, исполнили его лучше, чем тот, что готовили изначально.

- Для этого нужно быть Грищук и Платовым?

- Наверное...

- А счастье в личной жизни вы обрели?

- Обретаю. Сейчас должна подойти моя невеста Женин.

- Она американка?

- Американка и ровесница.

- Свадьба не за горами?

- Мы еще не решили, стоит ли заключать брак. Но идея свадьбы уже есть. Нынче очень модно жениться на Гавайях. Причем безо всяких свидетелей. Ведь это дело только двоих. И Бога.

Даниил ОРЛОВСКИЙ, Гетеборг - Санкт-Петербург

Справка "Чемпионат.ру".

Евгений Платов.
Родился 7 августа 1967 года в Одессе.
Трехкратный чемпион мира среди юниоров (в паре с Еленой Крыкановой).
В паре с Оксаной Грищук стал трехкратным чемпионом Европы и четырехкратным чемпионом Мира.
Оксана Грищук и Евгений Платов – единственные в мире двукратные олимпийские чемпионы в танцах (1994 год – Лиллехаммер, 1998 год – Нагано).
Сейчас живет и работает в США, тренер по фигурному катанию. Воспитанники – Шинейд Керр и Джон Керр, танцевальный дуэт из Великобритании.

— Вы уже не первый год работаете с шотландской парой. Можете оценить, что изменилось в них за это время? Что Вам больше всего в них импонирует? — Знаете, что в них импонирует всегда и было ещё до меня и со мной: то, что они - любимцы публики. Это в них есть, это у них внутреннее. А вот в технике был большой пробел. Его мы устраняем. Не так быстро, как хотелось бы, но, во всяком случае, мы уже третий год работаем, и в этот раз на турнире Skate America Шинейд и Джон показали уже достаточно неплохой результат. После оригинального танца они были вторыми, впереди Танит Белбин и Бенджамина Агосто. Ребята всегда были "второй эшелон", вторая разминка, а сейчас мы уже начинаем бороться за места. Я доволен тем, что они начинают воспринимать мою технику. Появляется, как мы говорим, "мягкое колено" в катании. В общем, идёт прогресс, идёт.

— В этом сезоне Шинейд и Джон и в программах совершенно иные. Вы решили показать их с другой стороны?
— А в этом году у нас очень интересный оригинальный танец получился. Мы работаем с чемпионом мира по свингу, есть такой Роберт Ростин (Robert Royston), четырёхкратный чемпион Америки, чемпион мира. В этой программе у нас есть лёгкость. Знаете, как когда-то легко катали рок-н-ролл, а здесь такое – в свинге. И очень быстрый темп. Очень быстрый, так вообще никто не катает. Мы делаем на каждый бит, на каждый счет – по один, по два шага. Думаю, что программа неплохо получилась, во всяком случае, на Skate America была воспринята очень хорошо.

Произвольный – другой. В этом году мы абсолютно всё поменяли. Если раньше они у нас были пришельцы – да кем только они не были – теперь это – драма. Программа на музыку британской группы Muse. Мы долго вынашивали эту идею, хотели сначала показательный танец сделать, но потом рискнули и сделали произвольный. Прекрасная песня. Называется "Ruled by Secrecy". Но мы её по-другому называем: "Брат и сестра: путешествие из ада". История такова. Некая непредвиденная трагическая ситуация. Скажем, террористический акт. Что-то глобальное, знаете, как Близнецы в Нью-Йорке, метро в Лондоне. Люди попадают в какую-то переделку. Они не любовники, они – брат с сестрой. Семья. Они гуляют по городу, и вдруг что-то происходит. Вдруг они видят, что у них по полкостюма оторвано. Взрывной волной. И вот они, брат и сестра, семья, помогают выжить друг другу в этой ситуации.

В современных танцах интересно вот что – не каждый сейчас может сделать хорошую программу, технически супер-сложную, но в то же время – красивую. Это сложно. А мне всегда нравилось, когда сложно.
— Насколько же всегда интересно услышать идею, которая в основе танца. Он совершенно по-другому воспринимается!
— А вы знаете, как раз сейчас я предложил в ИСУ, давно уже предлагаю,чтобы судьям давали небольшое либретто что ли. Как в театре, на балете – все знают, что катают, какая музыка, какая идея. И на Skate America к моей идее прислушались, начали писать, раздали листочки – так у судей глаза раскрылись. Потому что многие программы вообще раньше не понимали: что катают, зачем эти костюмы, зачем вообще это всё нужно. А тут либретто прочитал – всё ясно, что к чему.

— А зрителям?
— И зрителям бы хорошо! Но зритель у нас сейчас умный, технологии сейчас современные, всё в Интернете. Мы всё выкладываем на веб-сайт: что мы, кто мы, что мы делаем, чтобы люди приходили и узнавали, что мы собой представляем. Ведь так по-другому, абсолютно по-другому воспринимается программа.

— Да, такое новшество – это было бы действительно здорово. А что по поводу других изменений, которые вводит ИСУ? Здесь больше приятного или неприятного?
— Знаете, я, например, с большинством из изменений согласен. Почему, допустим, у нас есть уровни,первый, второй,третий и четвёертый. В прошлом году все, практически все легко получали четвёртый уровень. Как с этим бороться? Допустим, в прыжках в воду – надо сделать три оборота и еще на 380 градусов повернуться при этом…Там не каждый выберет самую высокую сложность. У нас эти уровни в принципе были вполне досягаемы. И задача стояла - усложнить "level 4", четвёртый, высший уровень. Скажем, по дорожкам в принципе никаких особых изменений: как они были, так и есть. Но теперь учитывается каждый шаг. Есть у нас 25 шагов. И из этих 25т все 25 должны быть на самых крутых рёбрах. Если конек выпрямляется, едет по прямой – всё, значит, это не было выкатано, как надо. Из 25 лишь 24 исполнено - значит, сделано не на 100 процентов. И это не может быть оценено четвёртом уровнем. Ещё добавили поддержки другие, со сложного входа. Я считаю, что это правильно.

— Кстати, на предыдущем этапе Cup of China юные итальянцы Каппеллини-Ланноте получили самые высокие оценки за технику. Выше, чем три другие, более опытные пары.
— Да, они очень правильно работают, очень правильный подход у их тренеров, они внимательно читают правила ИСУ – и делают абсолютно по этим правилам. Этого не так легко добиться – взял-прочитал и сделал. Там очень большой, упорный труд. И они молодцы, они прибавляют.

Многие пары сейчас идут в таком направлении, чтобы дорожка была не просто на четвёртый уровень, но чтобы это было ещё и красиво. И не всегда, когда ты стараешься сделать красиво, ты помнишь о том, что делаешь с коньком. Нужно, чтобы он был именно на 45 градусов, на крутом-крутом ребре. И когда ты поворачиваешься, конек так же должен лежать на ребре в 45 градусов. Если угла нет, если ботинок не завален, – высокого уровня уже не будет. И вот многие идут в красоту, но теряют технику. Здесь очень сложно. Мне, например, это интересно – и привнести красоту, и сохранить технику.

— Поэтому сейчас в танцах становиться интереснее работать?
— Интересно вот что – не каждый сейчас может сделать хорошую программу, технически супер-сложную, но в то же время – красивую. Это сложно. А мне всегда нравилось, когда сложно.

—Говорят, в США бум фигурного катания резко пошел на спад. Так ли это?
— На спад пошли посещения шоу. Пик интереса к ним сейчас, наверное, в России, более-менее в Европе и в Японии, благодаря стараниям их одиночниц. В США этот сегмент уже перенасытился. Развалилось самое-самое лучшее шоу Тома Коллинза, на Stars on ice уже практически никто не ходит. Но на фигурном катании как спорте это никак не сказывается. Я вижу, что ребятишек на каток водят, спада посещаемости нет. Если в районе Нью-Йорка, где я живу, взять воображаемый циркуль и провести им круг радиусом в 15-20 километров, в него попадут катков 20 точно, а может, и больше. В США катается такое количество народу, что естественным образом среди этих миллионов детей находятся Каролин Жанг и другие звездочки. В любом виде спорта селекция — это самое главное. Возьмем Шотландию: 5 миллионов человек — и на всю страну всего два одаренных подготовленных фигуристов, брат и сестра Керр. И больше ни-ко-го вообще. Я не шучу. В Британии две пары, но там все-таки проживают 50 миллионов. Россия - около 150 миллионов человек, Америка — 300 миллионов. Тренерам есть из чего выбирать.
—Вам приходилось работать с местными юными фигуристами?

— Да! Есть очень способные ребята! Часто помогаю в постановках программ, дорожек, вращений. У них принято считать, что юный возраст ограничивает возможность получить высокий уровень за дорожку шагов и вращение. На что я всегда отвечаю: «Не верьте!» Сидит технический специалист, и он видит: если ты конек положил на дугу, если правильно его повернул, если достаточно всех компонентов, он не имеет права не поставить. Он просто выполнит свою работу. Я ставил одной девочке программу: она какие-то двойные прыгает, каскады простенькие. А потом все вращения четвертого уровня, дорожки третьего. И она обыгрывает всех. Этим мне и интересна новая система.

— Как в США организована подготовка юных фигуристов?
— У них существует очень хорошая система тестов, так называемые moves on the field — по-нашему «базовые фигуры». Все спортсмены их сдают вне зависимости от вида и возраста. Если не сдал, то не прошел на разряд. Вот и все, и никакие прыжки не помогут. Всех детей с самого начала очень тщательно обучают азам. В США также существует своя внутренняя система обязательных танцев, помимо той, что есть в ИСУ. В какой-то степени это помогает разработать скольжение, реберность, развить выразительность и чистоту линий, но, на мой взгляд, не сильно. Главное в этой системе то, что фигуристы знают основы. А ведь после отмены «школы» как соревновательного вида фигуристы просто все забыли. И это была катастрофа! Кстати, сейчас во многом именно благодаря новой системе судейства люди начинают понимать, что такое фигурное катание. Как в музыке: есть семь нот, которые должен знать каждый музыкант. Так и у нас: есть элементы, правда не 7, а порядка 80, на которых все построено. Нужна постоянная практика фигур. Новая система хороша именно в плане профильного образования спортсменов, создания базы. Поэтому новая судейская система сразу востребовала знающих тренеров.
Один день Евгения Аркадьевича
—Расскажите о своем самом обычном дне.
— Обычный день выглядит так. Подъем в 5.30 утра, в 6.00 выезжаю, чтобы в половине седьмого быть на катке. В 7.15 мы начинаем разминку. Спортсмены у меня взрослые, самостоятельные, но я все равно нахожусь в зале, наблюдаю за ними, что-то иногда подсказываю. Как только мы размялись, начинаем работать на полу: тщательно отрабатывается все, что исполняется на льду. После выходим на лед. На часах около 9 утра. Дальше с одним дуэтом поработал на льду два часа, потом с другим. Как правило, группа разбивается на части: у каждой пары разминка, два часа лед, два часа перерыв, и снова лед. Иногда катаемся сразу по несколько пар: все-таки одним скучно. Тематика тренировок зависит от периодов. Весну мы посвящаем базовому скольжению, столь необходимому в новой системе судейства. Собираемся всей группой и все вместе дружно по кругу делаем множество групповых уроков, нечто, напоминающее «школу». Отрабатываем и шлифуем все шаги. После часа этого «увлекательнейшего» занятия народ начинает выть. Но оно совершенно необходимо. Весна—это только база, с утра до ночи, день за днем. Только летом начинаются элементы и программы. Итак, с 9 утра до 3 часов дня я работаю со своими фигуристами без перерывов. В 15.00 мы возвращаемся в зал на час либо на хореографию, либо на ОФП, либо для работы над поддержками. После тренировок иногда могу еще остаться на катке, если нужно кому-то помочь с программами, позаниматься с детьми, то да сё. Но когда нон-стоп на ногах с 7 утра и до 4 дня, то уже ничего не хочется, никаких программ, никаких денег. Иногда соглашаюсь на уговоры, а потом понимаю, что физически не могу. Тогда звоню и отменяю или переношу на завтра. Но в целом стараюсь помогать, особенно если хорошие детки, то с удовольствием программы им ставлю.
-То есть типичный образ американца, положившего ноги на стол, к тренеру ни в коей мере не применим?
— Нужно различать два случая: тренер, который работает ради денег, и тренер, который работает на результат. Я себя отношу ко второму. Я всегда хочу прежде всего добиться результата, а не получить доход. Так что никакого Сидения за бортиком, только на льду и только в коньках. По всему катку за своими бегаю и ору изо всех сил. (Смеется.) Иногда даже на русском. Они уже многое понимают, особенно мои Керры. Когда я участвовал в самом первом шоу РТР «Танцы на льду», мы где-то 3 месяца с ними просидели в Новогорске. Шинед с Джоном тогда очень много слов выучили: «сосиска», «картошка», «салат морковный» — богатейший словарный запас! Сама база в Новогорске просто шикарная! Полная оторванность от внешнего мира, и лед в свободном доступе в любое время. Что мне нравится на нашем катке в Америке? У меня есть ключ от катка, и я могу, если хочу, прийти в любое время, включить свет и вперед, поехали!
—Как вы работаете над хореографией?
— Хореографов мы стараемся приглашать разных для каждого танца. Например, во время постановки оригинального в этом сезоне с нами работал классный специалист — чемпион мира по свингу Роберт Ройстон. Нам вообще везет на оригинальные танцы: за прошлогодний шотландский танец получили приз от российских болельщиков. А придумали как здорово: изготовили кукол в костюмах ребят! Было очень приятно: народный танец, народная премия.
Но помимо постановочной хореографии, есть и регулярные занятия. У нас рядышком расположена балетная школа. И вот туда я своих ребят засовываю прямо в класс к балеринам. У них всех шок. (Смеется.) Все-таки фигурист — это не «балерун». Но каждый день мои ребята такими «буратинками» приходят в балетный класс к этим изящным красавицам, занимаются рядом с ними — и выравниваются потихонечку. Когда еще я тренировался, у нас было золотое правило: если пропустил хореографию, на лед не имеешь права выходить. Все, гуд-бай. Хореография — это всё! Иностранцы вообще долгое время не понимали, зачем она нужна, потому и проигрывали нам по всем статьям. А потом пришли русские тренеры и открыли им глаза. Я утрирую, конечно, но немалая доля правды в этом есть.

Привычка быть первыми

— Что скажете о развитии фигурного катания в России?
— Если судить по результатам, которые российские спортсмены показывают на всех стартах, то уровень очень высокий. Но если говорить о том, что можно сделать еще, то я бы посоветовал всех фигуристов, во-первых, поставить в балетные классы при Кировском или Большом театрах и не выпускать их оттуда. Второе: начинать серьезно заниматься именно базовым скольжением, продолжая естественно работать над техникой элементов. Вот мой рецепт. Еще я считаю, что нашей стране для развития нашего вида спорта не хватает именно катков. Смотрите, все фактически сконцентрировано в двух городах — Москве и Санкт-Петербурге, где созданы условия, выделяются средства. А что же остальные города? А ведь у нас есть прекрасные традиции фигурного катания и в Перми, и в Самаре, и в Кирове... Необходимо, чтобы местные власти начали понимать, что надо строить катки и выделять на это деньги. Может быть, даже не катки, а просто тренировочные площадки. Простые площадки они же дешевые! Не надо строить что-то фундаментальное с мраморными колоннами. Пусть это будет простая железная коробка, каток, пара раздевалок и все. В Америке здесь коробку поставили, там — и все катаются, тренируются на своем льду. Температура, правда, порядка +5. Летом от солнца коробка нагревается до плюс 15 — вот тут уж раздолье: тренируемся в футболках, а зимой в тройных тулупах. (Смеется.)

— Вы говорите, что российская команда показывает хорошие результаты на мировой арене. Но последние чемпионаты мира скорее всех огорчили, чем обрадовали.
— Мы привыкли везде быть первыми, отсюда и разочарование. Кризиса, на мой взгляд, нет. Просто после блестящих успехов российских фигуристов на Олимпиаде 2006 года резко образовался провал. Причин тому множество, но одной из основных я лично считаю массовый исход из страны сильных, грамотных тренеров. Ведь тогда, в 90-е, из России уехала целая плеяда специалистов, профессионалов высокого качества, фактически выпало поколение! Нужно время, чтобы вернуть прежний уровень. Думаю, сейчас просто наступила критическая точка, которую надо пережить. Слава богу, танцы в России сохраняют победные традиции. Несмотря ни на что, постепенно подтягиваются и парники. Если взглянуть на историю, то корни российских успехов в парном катании и танцах уходят куда глубже одиночного катания. Нужно время. У нас есть традиции, школа, способные дети, грамотные специалисты дайте лишь время.
— Кого из молодых тренеров вы бы выделили?
— Мне очень нравится, как работает Алексей Урманов, дуэт Александр Свинин и Ирина Жук, Олег Васильев, Евгений Рукавицин... Вообще, в России сейчас очень мало молодых тренеров. А ведь именно молодые способны быстрее и лучше впитывать нововведения, приспосабливаться к изменениям. Когда ввели новую систему судейства, то несколько лет потребовалось на то, чтобы видоизменить структуру подготовки спортсменов, чтобы преобразовать тренировочный процесс в соответствии с новыми запросами. Поэтому сейчас тренеры должны по-другому подходить к подготовке: основная задача обучать тому, что именуется skating skills. Обучать всех, от пятилетних детей до спортсменов международного класса, катанию на дугах — это дает свои плоды.
— С прошлого года в ИСУ обсуждают вопрос об исключении обязательных танцев из соревновательной программы. Какова ваша позиция по этому вопросу?
— С одной стороны, я против того, чтобы «обязаловку» отменили, потому что как-то сложно представить жизнь без нее, родимой. Но даже если отменят, ничего страшного не случится, потому что от базовой техники танцоры никуда не денутся: в новой системе судейства на ней стоят все дорожки, все связки. Я лично намерен продолжать в том же духе. После Европы вернулись и опять начали долбить старые обязательные. Мы их уже по 100 лет катаем, и хорошо катаем, а надо еще лучше. Многие считают, что с отменой обязательных танцев потеряется база. Я так не считаю, потому что не позволит новая система. Если мы раньше никогда не занимались так ревностно базовыми элементами, то сейчас уделяем им очень много внимания, так же как и скольжению — чтобы кататься на сумасшедших дугах и скорости. Ведь никогда раньше люди так не катались. Вот вам пример. Венгры Нора Хофманн и Максим Завозин снялись с чемпионата Европы этого года, потому что партнер заболел, у него поднялась температура. Была бы старая система — он никогда бы не снялся. Сейчас люди снимаются, потому что понимают, что не смогут. Стоять на одной ноге и держать в поддержке партнершу в какой-нибудь немыслимой позиции — нереально. Спорт идет вперед, и изменения в его структуре также вполне закономерны, так что исключение обязательных танцев из соревновательной программы никакой катастрофы не произведет.
— Не утратили ли танцы свою красоту с введением новой системы?
— На данный момент, может быть, танцы не так красивы, как раньше, потому что сделаешь программу со всеми этими дурацкими элементами — и уже смотреть на это невозможно... Но! Если ты сможешь сделать так, чтобы это было интересно, значит, ты попал, значит, ты молодец. Знаете, какой комплимент сейчас самый лучший для тренера? Вот именно те слова, которые вы мне сказали в Хельсинки после произвольного танца Керров: «В вашей программе не было заметно ни одной дорожки, ни одного вращения, и вообще там не было никаких элементов — только танец». Вот это самое главное! Программу надо сплести, как лукошко. Все должно вытекать одно из другого и жить с музыкой. Это же настоящее искусство! Так что всем критикам на слова: «Ах, ушла, потерялась красота» я отвечу: «Так найдите ее! Сделайте так, чтоб сохранить! Всё в ваших руках!»

По мнению Платова, Оксана Домнина и Максим Шабалин с момента окончания чемпионата Европы действительно улучшили свои программы, но он совершенно не уверен, что этого хватит для общей победы.

– У Оксаны и Максима действительно лучшая школа и сегодня они откатали лучше всех, – сказал Платов, побеждавший на Олимпиаде с Оксаной (Пашей) Грищук в 1994 и 1998 годах. – Но поводы для беспокойства есть. Лучшая оценка в сезоне наших ребят за произвольный танец – в районе 96-97 баллов. У Вирчу/Мойр и Дэвис/Уайт – 103-104. Сами понимаете, отыграть такое за три недели сложно. Особенно учитывая травму Максима. Да и по первому дню всем окончательно стало ясно: тянуть канадцев и американцев за уши тут будут всеми возможными средствами.

Двукратный олимпийский чемпион поведал корреспонденту «Спорт уик-энда» о секретах своих триумфов, а также о проблемах современных танцев на льду, да и всего фигурного катания в целом.

С другой стороны бортика всё видится по-другому
- Насколько тяжело приходится двукратному олимпийскому чемпиону в роли тренера?
- В бытность спортсменом и не подозревал, как сложна эта работа. Когда сам выступал, просто не мог понять ощущения человека, стоящего у бортика. К разговорам о трудностях тренерской жизни относился скептически. Только сейчас, встав по эту самую другую сторону бортика, ощутил в полной мере все тяготы ремесла. Многие фигуристы моего поколения стали тренерами, и при встречах беседа между нами всегда начинается с вопроса: «Ну, как у тебя первый турнир прошел?» В ответ чаще всего слышишь: «Ничего не помню. Только ноги от волнения подкосились».

- Неужели фигуристы, выходя на главный в жизни прокат, волнуются меньше?
- Когда спортсмен выходит на лед, волнение исчезает с первыми тактами музыки. Тренер же все четыре минуты, пока длится танец, находится в высочайшем напряжении. Он весь со своими подопечными, стремится послать им свою энергию.
- Вы помните свой первый турнир в новом качестве?
- Конечно. С Галит Чейт и Сергеем Сахновским мы приехали на «Скейт Америка». Пока ребята катали «Золотой вальс», думал, что умру.
- Тренерскую карьеру вы начинали под руководством Татьяны Анатольевны Тарасовой…
- Она работала в Симсбери, что рядом с Бостоном, а я живу ближе к Нью-Йорку. Расстояние, по американским меркам, приличное. Два года по разу в неделю мотал по 300 километров от работы до дома и обратно. На спидометре накопилось несчетное количество миль. После двух лет совместной работы Татьяна Анатольевна решила переехать в Москву, а я остался не у дел. Можно было бы продолжать трудиться в Симсбери, но очень хотелось жить дома. Он у меня замечательный, очень уютный.

Ничего в своей спортивной жизни менять бы не стал
- Как сложился ваш дуэт с Оксаной Грищук?
- У меня за всю спортивную карьеру было три партнерши. С Леной Крыкановой мы прокатались вместе девять лет, выиграли три юниорских чемпионата мира. Никто до сих пор не побил наш рекорд, хотя в ту пору для юниоров был установлен возрастной лимит 18 лет, а не 21, как сейчас.
- Почему же тогда такая перспективная пара распалась?
- Нам было по 18, а девочки взрослеют быстрее. Я еще оставался пацаном, а Лена в одночасье стала настоящей леди. В нашей паре потерялась изюминка. Пока мы были наравне, она сверкала, как звездочка, а потом как-то потухла. Появились свои проблемы и вне льда, партнерша замуж собралась, а я встал в пару с Ларисой Федориновой. Это была талантливейшая спортсменка, гибкая, как человек-змея. С ней мы прокатались три года, и даже съездили однажды на чемпионат мира третьей российской парой. Заняли 6-е место, вроде все было замечательно, но Лариса набрала вес 69 кг! Поднять ее было уже невозможно. Опять встал вопрос о новой партнерше. Спасибо тренеру Наталье Дубовой, которая нашла мне Грищук. Честно признаюсь, поначалу не верил в успех нашего тандема. У нас была абсолютно разная техника.
- Как же так получилось, ведь вы оба начинали в Одессе?
- Оксана никогда не занималась у Бориса Алексеевича Рублева. Она была одиночницей, совсем девчонкой уехала в Москву, и первым ее взрослым тренером была Наталья Линичук. С Оксаной мы около года привыкали друг к другу.
- У вас была базовая техника Дубовой, у Оксаны - Линичук. Какая получилась в итоге техника у пары Грищук - Платов?
- Дубовская школа технически на порядок выше. «Дубовский конек» - это высшая похвала любому фигуристу. Линичук научила другому: умению думать, вкладывать в танец эмоции и душу. Считаю огромным везением, что на протяжении своей карьеры довелось работать с тремя великими тренерами. Двух я назвал, третьей стала Татьяна Анатольевна Тарасова.
- Если бы вы вдруг перенеслись лет на 20 назад и вновь стали спортсменом, к какому тренеру обратились?
- Наверное, ничего бы не менял. От каждого тренера почерпнул самое ценное. Дубова дала технику, Линичук раскрыла нас с Оксаной как танцоров, а Тарасова нашла новые грани и отшлифовала их к Играм-98, что позволило нам стать двукратными олимпийскими чемпионами.

Меня уломали «сбацать» чемпионский рок-н-ролл
- Как вы относились раньше и относитесь сейчас к публикациям о драках на льду, плевках Грищук вам в лицо и прочих малоприятных вещах?
- Оксана - талантливейший человек, работоспособный до невозможности. Когда на тренировках отрабатываешь какой-то кусочек программы, то обычно после каждого проката делаешь хотя бы 30-секундную паузу для отдыха. Моей партнерше достаточно было трех секунд, а затем она рвалась на лед. И тащила за собой меня! Это неуемное желание работать во имя будущих успехов и было причиной ее экспансивных выходок. Она просто теряла контроль над собой.
- Кому из тренеров все же удавалось справляться с неуправляемой Грищук?
- Все помогали совладать с Оксанкиным сумасшедшим характером. Лучше других это удавалось Тарасовой. Мы пришли к ней за год и два месяца до Олимпиады.
- Первое золото в Лиллехаммере вам принес неожиданный рок-н-ролл…
- Самым опасным в фигурном катании я считаю смену стиля. Это игра ва-банк: пан или пропал. Середины быть не может. Идею «сбацать рок-н-ролл» Линичук предлагала еще за полтора года до начала Игр. Я еще недоумевал: ну, какой из меня рок-н-роллист? В ответ Наталья Владимировна привела пример Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова. Даже такие признанные мастера классики танцевали под этот ритм. Но убедить меня так и не удалось.
- Каким образом все-таки удалось уломать вас на рок-н-ролл в олимпийский сезон?
- Летом 1993-го Линичук еще раз предложила нам с Оксаной этот ритм, мы снова отказались. Тогда Наталья Владимировна отдала музыку своей второй паре, Анжелика Крылова вместе с Владимиром Федоровым стала готовить программу. Мы же с Оксаной, внимательно прослушав отвергнутую мелодию, поняли, что сделали ошибку. Это было стопроцентное попадание «в десятку», или «в шестерку» по тогдашней шкале оценок. Хотя я поначалу этого все равно не решался признать, хотел кататься под испанские мелодии. Здесь-то и проявился характер Грищук, которая решила меня переломить. Аргумент был единственный: «Я в это верю!»
Несмотря на сложившееся мнение, что мы, ненавидя друг друга, не общались после тренировок, подобные обсуждения всегда проходили нормально. Мы садились вместе, слушали музыку, обменивались мнениями. Я приехал со своей тогдашней женой, актрисой Машей Аникановой, и они с Оксаной убеждали меня уже вдвоем. Против такой «убойной силы» устоять было невозможно. Тем более что музыка была действительно «победной».
- Почему, выиграв все, что можно, став первой парой в России, Европе, мире, вы решили уйти от Линичук к Тарасовой?
- Двум сильным парам у одного тренера ужиться трудно. Я восхищаюсь работой Игоря Шпильбанда и Марины Зуевой, ученики которых выиграли в Ванквере золото и серебро. Это то самое исключение, которое подтверждает правило. Как бы все ни старались, неизбежно возникают обиды и ревность. С Анжеликой Крыловой и Олегом Овсянниковым мы дружили, даже жили в одном доме. Когда они в спортивном плане встали с нами наравне, кому-то нужно было уходить.
- В таком случае обычно уступает место вторая пара…
- Думаю, Линичук к тому времени надоели наши скандальные тренировки. Я сейчас сам на ее месте и понимаю: бывает, что с кем-то работать комфортнее. С подопечным, беспрекословно доверяющим тебе и выполняющим все требования, можно заниматься круглосуточно. И еще один фактор сыграл свою роль: мы уже стали олимпийскими чемпионами, а они еще нет. Поднять на вершину две пары для тренера - это круто! После того как Линичук и Карпоносов уехали с другими парами на соревнования и оставили нас на целый месяц вообще одних, я понял: предпочтение отдается отнюдь не нам. Помогал нам в это время только фанат-видеооператор. Оксана уразумела все гораздо раньше. Женские мозги более гибкие.

Второго золота могло и не быть
- Чем вы объясните, что у вас с Тарасовой поначалу не получалась работа над «Мемориалом»?
- Когда Татьяна Анатольевна нашла эту музыку, сразу стало понятно: это победа - как рок-н-ролл в Лиллехаммере. Нужно было только сделать точную аранжировку, и мы придумали наложить на эту мелодию ритм «Болеро». Не сразу, правда. Грищук поначалу музыка вообще не понравилась. Сначала она просто высказывала свое мнение, потом, как мы говорили, «закинулась»: «Я это катать не буду, хоть режьте меня!» Тогда Татьяна Анатольевна на три дня бросила нас и уехала в Нью-Йорк к Алику Гольдштейну который еще для фигуристов сборной СССР аранжировки делал. Он и сейчас выручил Оксану Домнину и Максима Шабалина, когда у них возникли проблемы с авторскими правами на музыкальное сопровождение к танцу аборигенов. Три дня Тарасова не выходила из дома Гольдштейна и даже не отвечала на телефонные звонки. Зато привезла стопку кассет высотой до потолка с вариантами аранжировки и сказала: «Выбирайте!» Три варианта были просто неподражаемы.
- Партнерша сразу признала вашу правоту?
- Как бы не так! Я понимал: если не надавлю на Оксану, мы проиграем. Четырьмя годами раньше она меня прессинговала, сейчас пришла моя очередь. Стали тренироваться, но через несколько месяцев Оксана опять «закинулась». Мол, раздражает меня эта музыка, не понимаю я ее. До Олимпиады же оставалось около трех месяцев, и Оксанку пришлось убеждать снова.
- Кто в этом больше преуспел - вы или Тарасова?
- Думаю, все вместе. Все-таки Оксана была уникальна. На тренировках она могла бросить кататься, подбежать к бортику и, схватив за грудки Тарасову, трясти ее с криками: «Ну, выиграем мы или не выиграем?» Как грушу трясла, хотя весовые категории были несопоставимы!
- Неужели была мысль, что вы можете проиграть Анжелике и Олегу?
- Легко. Мы были очень близки к этому. Малейшая слабинка - и всё.

С Майей Усовой за пять лет ни разу не поругались
- Грищук в одном из интервью сказала, что ваша пара могла бы кататься и на третьей Олимпиаде…
- Если не обращать внимания на травмы (у меня две операции на колене было и вывернутые руки), то, наверное, могли бы. И если бы Оксанин характер хоть наполовину бы укротить… В профессионалах я откатался с Майей Усовой пять лет и за это время мы ни разу не поругались.
- Не считаете, что именно мягкий характер Майи и не позволил ей достичь олимпийской вершины?
- Вполне допускаю. Только в жизни есть вещи поважнее медалей. Нужно еще и получать удовольствие от работы.
- Почему тренерская карьера у Майи Усовой, также начинавшей в качестве ассистентки Тарасовой, сложилась не столь удачно, как у вас?
- Майя очень мягкий человек. Став тренером, я понял, что без жесткости и дисциплины в этом ремесле нельзя. Хотя тренер должен еще и делиться теплом с подопечными. Иногда нужно сесть вместе, выпить чашку чая. Когда чувствуешь, что тебя уважают, и работается совсем по-другому.
- Самым жестким тренером, с которым вам пришлось столкнуться, была Дубова?
- Дубовская дисциплина вообще переходила все грани разумного. Из человека делали робота. Хотя и время тогда было другое. Вспомните скандалы между хоккеистами, ставшими впоследствии звездами НХЛ, и Виктором Васильевичем Тихоновым.

Новая система судейства не препятствует творчеству
- Как вы относитесь к новой системе судейства?
- Нововведение, придуманное нынешним президентом ISU Оттавио Чинкванта, мне с самого начала было интересно. Появились критерии оценки элементов, специалистам сразу видно, за что снижены или повышены баллы. После Олимпиады в Турине исчезли последние сомневающиеся в том, что танцы на льду являются спортом. На Олимпиаде в Турине многие опытные мастера просто не смогли приспособиться к новым требованиям и допускали нелепые ошибки. В Ванкувере я не видел, чтобы даже на тренировках кто-то спотыкался. Сейчас подросли те, кто крутит четверные и восьмерные твизлы с юниоров. Да и зрители потихоньку стали разбираться в нюансах судейства и награждают спортсменов аплодисментами как раз за технически безупречно выполненные элементы.
- С вашим мнением категорически не согласен Евгений Плющенко, который считает нынешнюю систему судейства несовершенной и тормозящей развитие фигурного катания…
- Ни одна система судейства в фигурном катании не может быть идеальной. Традиционные «6,0» просуществовали больше ста лет, а нынешняя шкала оценок - всего пять. Безусловно, в каких-то моментах нужно совершенствовать правила. Только все дело в том, что сам Плющенко во многом остался в системе «6,0». Если бы он не уходил после своего триумфа в Турине или хотя бы вернулся немного раньше, то выиграл бы без проблем свое второе олимпийское золото. Потенциал-то у него колоссальный! Я сам видел, как в Ванкувере на тренировках Евгений с легкостью исполнял каскад «4+3+3». Только идея реформирования судейства заключалась еще и в том, чтобы обратить внимание не только на прыжки, но и на вращения, дорожки, дуги. Раньше такие «мелочи» на оценках не отражались. Сейчас - другое дело. Фигурист должен уметь все, а его программа - оставлять целостное впечатление.
- Многие тренеры утверждают, что это невозможно, и принятые сейчас уровни оценки элементов сковывают творчество…
- Полная ерунда. Другое дело, что сейчас совершенно иные требования к физической готовности фигуристов. Чтобы на протяжении нескольких лет выполнять элементы четвертого уровня, нужно иметь железное здоровье. Если форсируешь подготовку, то не выдерживают и ноги, и спина.
- Именно по этой причине впервые олимпийскими чемпионами в танцах стали молодые фигуристы?
- Не только. Ученики Игоря Шпильбанда и Марины Зуевой фантастически одарены. Они спортивны и в то же время артистичны. Только я не уверен, что Тесса Вирту и Скотт Мойр выдержат еще четыре года и смогут повторить в Сочи наше с Грищук достижение (уже после ЧМ-2010 появилось сообщение о том, что олимпийские чемпионы Ванкувера хотят либо взять паузу в выступлениях на несколько сезонов, либо вообще покинуть любительский спорт. - Прим. авт.)
- Вы помогали Александру Жулину готовить к Олимпиаде в Турине будущих чемпионов Игр Татьяну Навку и Романа Костомарова, но после этого работали только с парами, занимающими в мировой табели о рангах места в конце первой десятки…
- Тренерская доля такова, что учеников, способных подняться на олимпийскую вершину, можешь ждать всю жизнь. И не дождаться. Как я уже говорил, в жизни есть вещи и поважнее медалей и титулов. Нужно просто получать удовольствие от своей работы.
Борис ХОДОРОВСКИЙ.

Евгений Платов
Родился 7 августа 1967 года в Одессе.
Вместе с Оксаной Грищук выиграл две золотые олимпийские медали в танцах на льду (Лиллехаммер-94, Нагано-98).
Четырехкратный чемпион мира, трехкратный чемпион Европы.
Трехкратный чемпион мира среди юниоров в паре с Еленой Крыкановой, чемпион мира среди профессионалов в паре с Майей Усовой.
В настоящее время живет в США и работает тренером.
Самыми известными учениками Платова на сегодняшний день является британский дуэт Шинед Керр - Джон Керр (5-е место на ЧМ-2010 и 8-е место на Олимпиаде в Ванкувере).

"Квалификация мне не нравится и никогда не нравилась. Считаю, что при этом очень большая нагрузка ложится на спортсменов. Лучше сделать так, как было перед Олимпиадой, когда в сентябре в Оберсдорфе был отборочный турнир. Вот и перед чемпионатом мира тогда можно было бы делать похожий отбор, и тогда на само соревнование приехали бы только основные участники. А так получается, что хотя у нас в каждом виде состязания сократились до двух дней, мы приехали сюда ещё в субботу. То есть турнир длится больше недели. Я считаю, что это неправильно", — заявил наставник в интервью "Чемпионат.ру".

Ученики Евгения Платова, Элисон Рид и Отар Джапаридзе, выступающие за Грузию, стали шестыми в квалификационном раунде и отобрались в основной раунд. Теперь им предстоит откатать ещё два танца – в пятницу и субботу.

Чемпионат мира стартовал в Москве 25 апреля. Во вторник днем прошли квалификационные соревнования в танцах на льду. Российские танцевальные пары начнут турнир в пятницу с короткого танца.

"Те российские дуэты, которые здесь выступят, отличает очень хорошее скольжение, линии, - подчеркнул Платов в разговоре с корреспондентом агентства "Р-Спорт". - В них видна наша школа, которая, я думаю, и остается, и будет оставаться лучшей в мире. Думаю, что обе российские пары ждет большое будущее, а за медали московского чемпионата мира они поборются уже сейчас. Уже пора, начинают ребята зреть".

"Если люди занимаются хореографией каждый день - то это видно, - так объяснил Платов особенность российской школы танцев на льду. - Как бы ты ногу не поднял - она уже будет стоять в такой линии, как в балете. В других странах этого не делают, что тоже заметно. Скорее пытаются скрыть, конечно, недостатки - или костюмом, или другим стилем катания. А наши выделяются очень сильно".

Двукратный олимпийский чемпион признался, что считает Ильиных и Кацалапова будущими звездами танцев на льду.

"Особенно, конечно, хочу выделить молодую пару (Елена Ильиных/Никита Кацалапов), тренирующуюся у Саши Жулина, - отметил Платов. - Они просто потрясающие танцоры. Вот кто летит по льду - так летит!"

— Честно говоря, мне квалификация очень не нравится, и никогда не нравилась. Несколько лет назад она у нас существовала, потом ее отменили, теперь снова ввели… Я считаю, что это неправильно, потому что на спортсменов ложится очень большая нагрузка. Вот перед Олимпийскими играми в начале сезона, в сентябре, был проведен отдельный отборочный турнир в Оберстдорфе. Почему бы не делать так же перед чемпионатами мира? Пригласить всех фигуристов, кому нужно проходить квалификацию, и провести соревнование. И тогда на чемпионат мира приедут только основные участники. Если уже потребуется перед произвольной отрезать еще 5 пар, это нормально. Но квалификация… это очень нудно получается. Смотрите: у нас же теперь в каждом виде соревнования сократились до двух дней – приехал, увидел, победил, если смог – уехал. Но мы приехали сюда еще в субботу. Это больше недели. Мы сейчас и на наших тренерских собраниях обсуждаем этот вопрос.

— То есть, с самого начала чувствуется, что нововведение оказалось неудачным?
— Весь разговор был о том, что у Международного союза конькобежцев не хватает денег. Но получается, что мы растягиваем соревнования на несколько дней! Отдельный отборочный этап – это было бы…не то что – честно. К примеру, Элисон и Отар прокатали сейчас произвольный танец. Отобрались. Но ведь прокат произвольного стоит крови. Они нервничали, первый раз катались последними – дрожали, как осиновые листья. Хороший опыт. Но в принципе, это неправильно. Допустим, футбол. Те же квалификационные матчи проводятся по всему миру в течение двух лет, и приезжают пулькой на чемпионат уже те, кто будет бороться за медали. Нужно что-то подобное.

— А для тех, кто не участвует в квалификации? Два дня лишних тренировок – это тоже дополнительный стресс?
— В этой ситуации можно выбирать, приехать ближе к старту. Тут уже идет стратегическая игра, политика – показать программы, чтобы тебя судьи увидели, оценили, хорош ты или плох. Нельзя приехать и выступить сразу, но необязательно приезжать заранее, можно появиться максимум за полтора-два дня. Мы ведь многих вообще пока здесь не видели.

— Да, американская сборная приехала только сегодня…Но хотя далеко не все показались на тренировках, у вас уже сложилось свое мнение о том, кто будет бороться за медали?
— Естественно. Следуя всему сезону, и по оценкам, и по рейтингам, сразу видно: две первые пары – американская и канадская, тут вопроса даже не должно быть. Хотя посмотрим, как все сложится, канадцы с травмами, долго не катались. Хотя Вирту-Моир – олимпийские чемпионы, но фигуристам, которые не катались так долго и ни разу не катали произвольный танец целиком на соревнованиях, будет сложно. Но они мастера, великие. То, что они сделали в Канаде, на Олимпиаде – было потрясающе.

Посмотрим, как все сложится, канадцы с травмами, долго не катались. Хотя Вирту-Моир – олимпийские чемпионы, но фигуристам, которые не катались так долго и ни разу не катали произвольный танец целиком на соревнованиях, будет сложно. Но они мастера, великие. То, что они сделали в Канаде, на Олимпиаде – было потрясающе. Дальше, естественно – французы, две наши пары. Все более-менее понятно. Но кто как будет кататься?

— Прогнозы — дело неблагодарное, но как вы считаете, у нашей первой пары, Екатерины Бобровой и Дмитрия Соловьева уже действительно есть шансы на то, чтобы побороться за медаль?
— Я думаю, да. Они очень сильно выросли в своем мастерстве, в катании, в скольжении. Мне кажется, после чемпионата Европы они получили заряд вдохновения: все же второе место – это серьезно. Катаются неплохо, программы хорошие…почему нет? Думаю, они будут реально бороться за призы.

— Очень жаль, что не приехали ваши ученики, Шинейд и Джон Керр…
— У нас уже все, у нас травма (несколько недель назад Шинейд пришлось сделать операцию на плече. — прим. "Чемпионат.ру"), так что мы закончили навсегда.

— И вы даже не стали пробовать уговорить их остаться на еще один сезон? Ведь следующий чемпионат Европы прошел бы для Шинейд и Джона на домашнем льду.
— Нет, мы уже давно планировали, что этот чемпионат мира будет для нас последним. А тут еще такая травма, операция… Знаете, нужно вовремя уходить. Они ушли достойно, я помог им завоевать две бронзовые медали, и этот результат для ребят очень неплохой. Они ушли с высоко поднятой головой.

— Мне кажется, эта пара имеет какое-то особенное значение для вас.
— Конечно, это моя работа, но да – за четыре года мы сплотились, и неплохо, по-моему, стало получаться. Программы делали неплохие. Нам помогали с ними: к примеру, Петя Чернышев – с произвольным танцем… Мне кажется, мы хорошо в этом сезоне попали с постановками. Хотя и опять у нас был Muse, но немного в другом, мягком стиле.

— Кстати, о Muse – вы же наверняка думали о том, что еще один танец на песню этой группы будет воспринят, как повторение?
— Конечно! Но с Шинейд и Джоном очень сложно выбирать другой стиль, ведь они – брат и сестра. И нельзя было идти на какие-то романтические идеи. Невозможно любовь показывать брату и сестре. Изабель и Полю Дюшене в свое время тоже было сложно в этом плане… Словом, боялись — но настолько нравилась эта музыка, что невозможно было отказаться.

С Шинейд и Джоном очень сложно выбирать другой стиль, ведь они – брат и сестра. И нельзя было идти на какие-то романтические идеи. Невозможно любовь показывать брату и сестре. Изабель и Полю Дюшене в свое время тоже было сложно в этом плане… Словом, боялись — но настолько нравилась эта музыка, что невозможно было отказаться. — Вы теперь ведете другой дуэт из Британии?
— С прошлого года работаю с ними. Очень интересные ребята. Пока еще слабенькие, но набирают. Началось–то все с того, что английская федерация в 2006 году обратилась ко мне с просьбой провести семинар. И когда я приехал, предложили поработать с Джоном и Шинейд. Теперь вот прислали мне Ника и Пенни – продолжаем сотрудничество.

— Вторая ваша пара, Элисон Рид и Отар Джапаридзе, мне кажется необычной в плане состыковки менталитетов.
— Абсолютно. Но понимаете, Отар уже даже не американизировался, а шотланизировался, ведь его девушка — как раз Шинейд, они вместе уже три года, он больше понимает по-английски, чем по-русски. У Элисон же хоть мама и японка, но выросла она в Америке. Так что у них контакт замечательный, они дружат. Но пока я работал с ними лишь полтора года, и они только начали подниматься.

— Конечно, о начале новой эры говорить пока сложно, но, к примеру, Николай Морозов вернулся работать в Россию…
— Он не совсем вернулся, он и в Америке будет тренировать. В Америке проще тем, что у нас очень много льда, причем практически бесплатно. И условия уникальные – ты приходишь в 6 утра, тебя никто не трогает, можешь работать практически до 5 часов вечера. Представляете? Нон-стоп. В России пока очень мало катков и сложно выделить время. Я знаю, Ира Жук с Сашей Свининым тоже говорили об этом. А у меня времени – вагон, и поэтому работать легко.

К сожалению, мы очень далеко живем. Если бы смогли ко мне какие-то российские пары приезжать…уже просятся некоторые, мы сейчас пытаемся найти контакт… Но это дорого: нужно переезжать, снимать квартиры… Если бы я был в Москве, я бы занимался только нашими, естественно. А поскольку мы в Америке, свободные художники – кто к нам приезжает, если видим, что ребята талантливые, то берем.

— Да, на ваших учеников приятно посмотреть вне зависимости от того, за какую страну они выступают, но…
— Конечно, хотелось бы работать с русскими. Но время покажет. Как сказал великий Алексей Николаевич Мишин, "я ученика ждал хорошего, талантливого – десять лет". А я свою карьеру тренера только начал.

Меня всегда поражала скорость. В своё время Одесса гремела, и к нам постоянно приезжали на сборы великие мастера. Никогда не забуду группу Станислава Жука. Нам было лет по девять, мы только начинали кататься. Не вспомню, кто именно тогда приехал, но это были парники. И они начинают разминку, делают широкий шаг: шаг, моухок вправо, влево, выехали – и так пронеслись мимо меня! Меня ветром обдуло и прилепило к борту. Тогда понял, что попади я под ноги этому человеку, меня бы точно не стало. Меня это скорость насколько убила, что подумал: «Вот как надо кататься, какой же это кайф!»

Что ещё в фигурном катании есть прекрасного до безобразия, а что – ужасного?

Прекрасное то, что у нас соединены искусство и спорт. Где вы ещё такое увидите? Разве что спортивная и художественная гимнастика. А у нас ещё есть коньки, всё летит. Что ужасно? То, что нас оценивают. У нас нет секунд… Хотя есть! В поддержках. Контролёры сидят с секундомерами. Но если судья выражает своё мнение, это уже субъективно. Однако последний чемпионат мира был одним из тех немногих, если не единственным, где всё было честно. Других вспомнить не могу. Не знаю, что произошло, ведь у нас судейство такое, что волосы дыбом встают. А в Москве так точно сработали.

ПОБЕДА ЧЕСТНОСТИ НАД СУБЪЕКТИВИЗМОМ

Совпадают ли судьи и зрители в своих желаниях? Хотят ли они видеть одно и то же?

Думаю, да. Никто не отменял красоту танца, какие бы ни были правила. Вспомните чемпионат мира. Канадцы и американцы (Тесса Вирче/Скотт Мойр и Мерил Дэвис/Чарли Уайт. – Прим. авт.) выступили так, что я не выдержал и встал. Я никогда этого не делаю, у меня есть свои каноны, меня очень сложно чем-то удивить. Но это было идеально! Тесса со Скоттом долго были травмированы, не совсем готовы и под конец сникли, поэтому и проиграли. Но каким было начало! Я видел их на первой тренировке, и тогда это было далеко от истины. Они мастера, собрались и откатали.

Многие говорят, что с новыми правилами танцы скучно смотреть. Да, сначала так было. Новое познаётся не сразу. Нам понадобилось около пяти лет, чтобы понять, как сделать дорожки по-настоящему интересными. Вспомните, как всё начиналось: фигуристы 45 секунд делали серпантин. Технический контролёр смотрел на каждый шаг, а бедные судьи – друг на друга. Но ведь научились! Уже нет скучных программ. Да, не будет «Болеро» и «Мемориала», но будет что-нибудь другое. Какое шикарное танго было у Мерил Дэвис и Чарли Уайта! Может, все эти элементы немного и подкашивают, зато у нас появились критерии. Теперь все смотрят, сделает фигурист твизл или нет. Посмотрите, что произошло с французами Натали Пешала и Фабьяном Бурза. А маленькие американцы, Майя и Алекс Шибутани, откатались просто потрясающе и попали на пьедестал.

Шибутани катались чисто, но без особого блеска…

Они ещё юниоры. Шикарные юниоры, но как мастера не смотрятся. Французы сильнее. Но американцы показали чистое, гениальное, лёгкое катание. А Натали с Фабьяном грубо ошиблись.

Чтобы получить четвёртый уровень на дорожке, нужно на одной ноге чисто сделать четыре элемента. С каждой ошибкой понижается уровень. У французов первая скобка должна была выполняться на самой крутой дуге. В этот момент фигурист должен стоять абсолютно на середине конька, именно там должен быть центр тяжести. А Фабьян неправильно въехал и его кинуло назад. Конёк повернулся, а он – нет. Центр тяжести остался в другой стороне, практически на другом катке. Они потеряли на этом падении порядка 10-11 баллов. С такой ошибкой они честно проиграли. Хотя разрывы были минимальны, третье и четвёртое места разделили лишь 25 сотых балла! Любой судья мог поставить немного больше, и французы с таким падением были бы третьи. Но всё было так честно, наконец-то справедливо.

Чемпионат в Москве выделялся не только судейством. Верили, что в такой короткий срок настолько здорово удастся организовать соревнования?

Это была жуть. Мы сидели у телевизора, смотрели на весь ужас в Японии. Это катастрофа. Я обожаю эту страну, всегда еду туда с большим удовольствием. У них уникальная организация. Они, как муравьи, как запрограммированные машины. И когда всё отменилось… Было очень сложно готовиться к чемпионату, которого уже практически не существовало. Но когда российское правительство и ISU подтвердили, что турнир примет Москва, мы очень обрадовались. Я понял, что если кто и сможет быстро и качественно его провести, то только Россия.

ISU обратилась ко всем спортсменам и тренерам с просьбой не судить организаторов, если будут какие-то недоработки. Все понимали, что подготовить чемпионат меньше, чем за четыре недели, практически невозможно, что будут какие-то провалы. Но когда приехали, то в течение первых дней только говорили «Вау!» Россия сделала всё, чтобы провести чемпионат на фантастическом уровне. И наши зрители – они лучшие. Выступают наши конкуренты, а они поддерживают, хлопают в такт музыке.

Не скажите. Вспомните болельщиков в Финляндии. Правда, там и акустика на арене сыграла свою роль.

Согласен, в Финляндии тоже хорошие болельщики. Но они всё равно не сравнятся с нами. Наши зрители культурно образованы. Они ходят в театры, на балет. И когда они видят, что это откровенная туфта, они не хлопают, а когда видят классную программу… В Москве здорово выступать. Но в Киеве, думаю, не хуже.

КИНОМАН, ХУДОЖНИК, РЕЖИССЁР

Чтобы быть актёром на льду и режиссёром для льда, необходимо ли какие-то вещи в повседневной жизни воспринимать более чутко, чем остальные люди? Другими словами: художник должен быть голодным, художник должен быть несчастным?

Это точно. Когда всё в сытости и зажиточности, то несколько испорчено и не очень хорошо получается. Но спортсмены, не только фигуристы, это другие люди. У нас отличаются ощущения, мировоззрение. Любой нормальный человек, который травмируется, будет лежать в больнице несколько месяцев. Мы за две-три недели встаём на ноги, выступаем и завоёвываем медали. У нас другой подход, менталитет, мы более сфокусированы. Помогает ли что-то в жизни?.. Не думаю. Спортсмен уже сам по себе более или менее уникальный человек. Чтобы понять музыку, всегда ходим и на балет, мюзиклы, шоу, в оперу. Всегда подхватываем идеи. Тем более я живу рядом с Нью-Йорком, где Бродвейское шоу. Мне ещё очень помогает творить кино. Я его обожаю.

Какое именно?

Смотрю буквально всё подряд. Часто ходим с семьёй в кинотеатры. Обожаю «Оскар», всегда жду его с огромным нетерпением. Стараюсь смотреть все фильмы-номинанты, делать свой рейтинг. И в этом году «Король говорит» - это фильм номер один! Он гениален! Очень люблю исторические фильмы, фантастику. Она отвлекает от повседневной, ужасной жизни, от этого круговорота. Везде стреляют, убивают, и не только в российских фильмах, но и в американских. А тут фантастика, фантазия.

Если выбирать между «Оскаром» и европейскими фестивалями, предпочтение будет отдано первому?

Да, может, потому, что я давно живу в Америке, это всё близко, ты практически всех знаешь. А среди европейских – практически никого.

Фильмы, представленные на европейских фестивалях, далеко не всегда подходят для массовых просмотров.

Естественно, но иногда люблю смотреть и их. Мне интересно знать, какой фильм победит на Каннском кинофестивале, какая там будет музыка. И это не потому, что нужно для профессии. Это хобби.

А вам не кажется, что европейцы иногда слишком много внимания уделяют социальной тематике, как будто ощущая вину, что не помогли в своё время, не вмешались? Один из примеров – победитель 60-го Каннского кинофестиваля «Четыре месяца, три недели и два дня», где события фильма разворачиваются в Румынии времён правления Чаушеску. И это не только в кино. Тема советского времени актуальна во многих сферах.

Многие хотят охаять то время и тот строй. Тогда много чего произошло, но ведь были и свои прелести. Мне кажется, все улыбались. Сейчас всё перестраивается, капитализм, один человек ездит на «Роллс-ройсе», а ты не можешь себе купить велосипед. Эта разница убивает. Если поднять уровень страны, то и люди снова будут больше улыбаться. Нельзя получать зарплату и с трудом ею оплачивать коммунальные услуги. Это несерьёзно. Ни одна страна в мире так не живёт. При коммунистическом строе мы не знали, как лучше, не знали, что может быть и по-другому. Нам дали этот кусочек – и мы рады, все улыбаются.

ОДЕССКИЙ ГОВОР И КАЗАЦКАЯ ДУША

Так кто вы? Украинец, россиянин, американец, европеец? Или просто одессит? Кем вы себя ощущаете сегодня?

Хороший вопрос, я и сам задавал его себе. В своё время украинская федерация не смогла нас нормально спонсировать, и мы уехали. Москва нас взяла под своё крыло, и я невольно оказался россиянином. Получил прописку, паспорт. И когда всё разделилось, оказался на их стороне. В принципе, я должен быть украинцем, потому что родился там. Но, задав себе этот вопрос, понял, что больше чувствую себя россиянином.

У меня папа русский, из Новочеркасска. Там все Платовы были. Это донские казаки, их там было 90 процентов. Так что он у меня чистейший кацап. А ещё он думает, что мы потомки атамана Платова. Мама у меня тоже русская. Правда, у неё есть немножко польских и белорусских корней, но не украинских. Поэтому больше ощущаю себя россиянином.

Но я ведь родился в Одессе, обожаю этот город. Я одессит! И какой-то частью чувствую, что украинец, хоть у меня и нет этих кровей. Но, прожив 12 лет в Москве, почувствовал себя москвичом. Выровнялся язык, исчезло «шо»…

А было?

Ещё как! Меня так перевоспитывали в Москве! «Та шо такое?» – и сразу подзатыльник. Но я обожаю одесский говор. У меня там есть хорошие друзья и когда приезжаю в Одессу, сижу за столом, то просто откровенно хохочу. А когда едешь в троллейбусе… «Так шо, вы сходите?» - «Та сходят с ума! Я выхожу». Сажусь в Одессе в троллейбус – и получаю море удовольствия. Это супер!

Теперь домом стали США?

Всё получилось случайно, никто не планировал эмигрировать. Но тогда не было никаких условий, страна разваливалась. Помните, одно время вообще не было бензина? Заправляться нужно было в два часа ночи и стоять в очереди часа по три. У нас в «Олимпийском», в Москве, даже нельзя было лёд залить – не было бензина для «Замбони». После Олимпийских игр уехали тренироваться в Америку. Там нам дали условия, бесплатный лёд с утра до ночи, зал, питание, проживание. Мы были, как у Христа за пазухой. И так получилось, что Америка стала моим вторым домом, и там мы готовились к Олимпиаде 1998 года.

А какой-то излишней американизации на себе не ощущаете? И действительно ли Штаты настолько стереотипны, как это принято считать? Фальшивые улыбки…

Я лучше буду мило улыбаться, чем ходить с миной на своём лице и плевать на пол. Мне эта страна очень нравится. Но я каждый год езжу в Одессу, по несколько раз бываю в Москве. Нельзя сказать, что я уехал в Америку и стал американцем. Хотя моя практически жена (мы помолвлены) итальянская американка. То есть эти корни у меня уже тоже вросли.

Понимаете, США – это страна, где в основном всё делается для людей, а не против них. Я привёз родителей в Америку, купил небольшой домик. Они счастливы: живут там, ездят на машине. Я ничего не имею против других стран, но в Америке старикам почёт и поклон, все удобства. Там даже строятся специальные коммьюнити. Именно там я и купил домик. У них свои бассейн, бильярдная, теннисный корт, на котором и я играю, баскетбольная площадка, специальные беседки. Каждый день что-то проводится: игра в Смссмм, бридж, поездка на автобусе в Атлантик-Сити, Нью-Йорк. Цена – практически нулевая. Где лучше жить старикам? Посадить их в Одессе на их пенсию, где люди мучаются, несчастные до слёз? Где борются за прибавление трёх копеек к этим пенсиям? Ну как так жить?

Пока страна не выйдет на нормальный уровень, так всё и будет происходить. В Америке средний уровень поднят. Если у тебя есть свой маленький бизнес, даже небольшой, достаточно открыть маленькую лавку, ты живёшь нормально. У тебя есть дом, машина и ты отдыхаешь по выходным, ездишь на океан. Вот поэтому мне нравится жить в этой стране. И мне нравится то, что люди улыбаются, искренне или нет. В жизни надо больше улыбаться.

США вобрали в себя много культур, но особняком здесь стоит, наверное, Нью-Йорк?

Америка вообще колоритная. Канада более спокойная, с более размеренной жизнью, маленькими деревушками. Она не перенасыщена. В Америке, наоборот, очень много людей. Особенно там, где мы живём, в Нью-Джерси. Но есть прекрасные штаты, например, Флорида. Я очень люблю Нью-Йорк. Наверное, потому, что обожаю Москву. Сейчас она перенасыщена, всё стало по-другому. А если вспомнить её лет 10-15 назад, когда не было так много машин, можно было выехать и долететь по этим шикарным проспектам, куда угодно. Это прекрасно!

А Нью-Йорк чем хорош? Ненавижу Куинс и Бруклин, но обожаю Манхэттен. Эти авеню и стриты, бродвейские шоу, свет, там настолько всё культурно. Город вычищен, там так приятно. Это центр культурной жизни.

- Евгений, даже по сравнению с теми совсем еще недавними временами, когда катались вы, танцы на льду сильно изменились. И могут измениться еще сильнее – Международный союз конькобежцев (ISU) принял совершенно революционное решение использовать в коротких программах у юниоров хип-хоп. Как вы считаете, в правильном ли направлении движутся танцы?

- Считаю, что в правильном. Скучно постоянно смотреть одно и то же, к чему все привыкли. Если кто-то возьмет хип-хоп и сделает хороший танец – это будет очень интересно. Это же другое направление. Получится развлекательная такая программа.

- А вы попробуете?

- Очень может быть. Оливия и Джо у меня, в принципе, прикольные. Так что, наверное, попробуем.

- Вас не пугает некая размытость и одновременно ужесточение правил? Российскую пару Рязанова/Ткаченко в нынешнем сезоне наказывали на соревнованиях за отсутствие ритма в музыке к произвольному танцу. В хип-хопе тоже ритм может не найтись.

- Со следующего сезона правила конкретизируют. Теперь программа не может существовать без смены ритма и без смены настроения, смены эмоций. Я согласен с этим. ISU пытается сделать так, чтобы мы делали более развлекательные программы. Конечно, бывают интересные танцы, поставленные под классическую музыку. Когда Вирчу и Мойр катались на Олимпийских играх под Малера – это было превосходно. Получилось целостное произведение искусства. Раньше вообще цельные танцы были в моде. Если помните, в конце 80-х годов всем надоели программы под кусочки музыки – и все стали делать целостные программы. Это было прекрасно. А сейчас ISU стало скучно. Заставляют нас менять ритм. Когда-нибудь и эта тенденция пройдет, но сейчас я пожелания ISU поддерживаю. Действительно, многие программы последнего времени смотреть было просто невозможно.   

- И вам стало скучно?

- Да не то слово! Как начнут изображать какую-нибудь дра-а-аму! Да сколько ж можно этих драм! Застрелиться от них уже хочется.

- Но драмы – это русский стиль, разве нет?

- Безусловно, но драмы-то бывают разные. Можно сделать программу, где есть так называемый "аплифтинг", повышение настроения, где не умирают все через четыре минуты. Чтобы получалась та же драма, но ее было интересно смотреть. Вот знаменитое "Болеро" Равеля, например. Это тоже в какой-то степени драма. Но это же гениально! А бывают драмы – ну совсем, сначала в гроб, потом в могилу. Так что, я считаю, правильно, что мы больше не можем брать целостное произведение без смены ритма и настроения.

- И на фигурное катание в целом, и на танцы в частности сейчас народ обращает внимания, как мне кажется, куда меньше, чем на телешоу. Что надо сделать ISU, чтобы вернуть людей на стадионы? Полупустые трибуны во время этапа Гран-при в Москве уже стали привычны…

- Я бы все же не стал делать выводов по Гран-при. Это не такой большой турнир. На чемпионате мира в Москве людей было много. А когда мы катались, кстати, популярности у нас вообще никакой не было. В 90-е годы шел один турнир в году – а больше не было ничего. Сейчас, спасибо Илюше Авербуху, он большой молодец, благодаря этим шоу фигурное катание стало намного популярнее. Но вообще, мне кажется, сейчас уже наступает перенасыщенность телепроектами. Может, поэтому и на арены люди идти не хотят.

- Дело не в том, что система судейства все еще для людей непонятна?

- Нет. Наоборот, я думаю, сейчас болельщики стали понимать систему. Раньше они смотрели на табло и ничего не соображали. А сейчас разбираются. Сразу реагируют на баллы: о-о-о, восторг, или у-у-у, плохо. Минус системы – это большое количество элементов, которые нам надо по программе расставить и их при этом скрыть. Если программа не выглядит набором элементов, то она хорошая. Но танец под то же самое "Болеро", например, нормально поставить по нынешней системе практически невозможно. Впрочем, в этом и прелесть этой системы. Прелесть в том, что кому-то удается при всех сложностях ставить интересные вещи. Когда я смотрю программы первых трех-четырех пар в мире, я забываю и о системе, и о том, что я тренер. Переключаюсь на восприятие совершенно другим глазом – как любитель танцев на льду. Мне становится интересно.

- А кроме топ-пар, с вашей точки зрения, и смотреть никого нельзя?

- Можно. У кого-то еще тоже, бывает, получаются хорошие программы. Но если не получаются, то просто беда… Разбег – элемент. Знаете, когда эта система только появилась, танцы стали плохим парным катанием. Ведь действительно, программы у нас были какие – заход на элемент и выезд из него. Элементов этих было одиннадцать! Мы подсчитали: в промежутках между одним элементом и другим оставалось меньше десяти секунд. Что за это время можно было изобразить? Сейчас количество элементов сократили, и стало интереснее. Понятно, что не так интересно, как раньше, при старой системе. Но тогда у нас не было четких критериев. Все нас охаивали, как только могли. "Что это за спорт, давайте его отменим", - только и слышалось с разных сторон. Согласен, многие катали одно и то же, а судилось все это по принципу "нравится – не нравится". Нужно было уникально кататься, чтобы это понравилось всем. А сейчас танцы на льду действительно стали похожи на спорт. Вот, пары делают твиззлы. Я вообще их сравнил бы с четверным прыжком. Посчитайте серию твиззлов: четыре, четыре и еще три – одиннадцать оборотов. Да мы в свое время два оборота не делали! Может быть, сейчас программы потеряли немножко в зрелищности, но, как я уже сказал, возможность делать нестандартные вещи есть у всех.

Честно судить стало легче

- Давно хотел спросить: а вы никогда не пробовали ваши с Грищук программы оценить по новой системе? На сколько бы они баллов потянули? Хотя знаю, что по большому счету это сделать невозможно, поскольку содержание программ было другим…

- На самом деле, пытался, но не досконально. Надо будет попробовать еще раз, хорошая идея, мне тоже это интересно. Но тут сразу можно сказать – никаких дорожек шагов, похожих на нынешние, у нас не было. Поддержки были другими. Никаких твиззлов и вращений тоже не было. Никто не ставил задачу встать на одну ногу и сделать несколько оборотов. Разве только очень редко, и то – два-три оборота считалось шикарным исполнением…

- То есть, остается оценивать только компоненты программы…

- А компоненты, вся вторая оценка, я вам скажу так – это наши старые правила, их никто здесь не отменял. Только в более четком и понятном виде. Не абстрактно "оценка за артистизм", а пять составляющих – уровень катания, интерпретация и так далее. Если судить честно, то делать это стало намного легче. Сначала, конечно, было тяжело – пять разделов, в каждом свои подразделы. А сейчас судьи "поднатаскались", привыкли. При этом оценивают и "дотянутые" ноги, линии. Единственное, в самом начале действия новой системы пары, у которых уже был рейтинг, автоматически получали высокие вторые оценки. И наоборот – нижестоящим дуэтам было трудно получить признание. Но новая система – это как ребенок. Он должен был вырасти. Его надо воспитать, обучить, приодеть, приобуть, чтобы он выглядел нормально. Вот в этом году нашему ребенку исполняется уже десять лет – и уже что-то в нем вырисовывается. Да и мы его стали понимать. Если раньше мало кто знал, что с ним делать, то сейчас правила все знают – на каком ребре и куда надо ехать.

- Этот ребенок растет, на ваш взгляд, честным?

- Я скажу так: в любом виде спорта, где победителя определяют люди, а, например, не компьютеры, всегда будет хотя бы небольшая, но несправедливость. Потому что человек остается человеком. У него есть свои личные привязанности. Но при этом, например, если говорить о московском чемпионате мира, то там первые десять пар отсудили точно так, как отсудил бы их и я. Абсолютно согласен с расстановкой в этой десятке. Все честно. Французы Пешала и Бурза в жизни бы не проиграли Шибутани, если бы не упали. Но они упали и потеряли баллы – гуд бай! И ничего здесь не сделаешь.

- А многие специалисты не согласились с третьим местом Шибутани…

- Да как можно с ним не согласиться?! Ну хорошо, я понимаю, они маленькие, неопытные и все такое. Третье место чемпионата мира в год дебюта – это рекорд. Но как можно спорить, если ты падаешь и теряешь баллы? Если за дорожку шагов ты получаешь четвертый уровень сложности и хорошие оценки за GOE (качество исполнения), то у тебя десять баллов. Если ты падаешь, то пять-шесть теряешь тут же. Плюс еще дедакшн за падение – получается около семи-восьми баллов. И ты улетаешь. В старой системе судейства если бы французы упали – ну дали бы ему вместо 5,8 где-нибудь 5,7. И они остались бы примерно там же, где и были.

- Вы считаете правильным то, что в танцах цена падения, особенно на элементе, так сильно выросла? В одиночном катании так точно не изменилась – люди и с тремя падениями побеждают. А в танцах с одним – нет.

- Цена падения не на элементе выросла не сильно. Так что если бы француз дорожку закончил, потом упал и встал – это один балл. Остались бы на третьем месте. Но падение на дорожке – и потерю баллов мы с вами уже обрисовали. И такая высокая цена, я считаю, справедлива. В этом возрастает наш спортивный статус. В прыжках если спортсмен войдет в воду плашмя – какое место он займет? Никакого. Улетит на последнее место. Точно так же и у нас должно быть. Вообще мое мировоззрение в отношении танцев на льду сейчас очень сильно поменялось. Ребят, которые катаются сейчас в танцах, я очень сильно уважаю. Они стали настоящими спортсменами. На старте они должны показать сложнейшую программу с максимальной самоотдачей. И с осознанием огромной ответственности. Мы раньше знали: сделаем ошибку – ничего серьезного не произойдет. Сейчас из-за ошибки можно потерять все. Психологическая подготовка в танцах сейчас стала совершенно другой по сравнению с той, что была раньше. Абсолютно другой. И уровень танцев другим стал. Возьмите кассету и посмотрите юниорские программы пятнадцатилетней давности. На прямых ножках что-то там изображают… Да кошмар! А сейчас на юниорском чемпионате мира? Ну, конечно, не все шикарно катаются, но очень многие. А поддержки какими стали? Партнер в "кораблике", перевороты – да кто когда такое делал?! В жизни такого не делали.

- Когда новая система только появилась, у вас были мысли – "все, пропали танцы"…?       

- Поначалу было такое. Не зря же я сказал про плохое парное катание. Вращения делать не умели. Твиззлы делать не умели. Поддержки все выполняли в идиотских, да еще и одинаковых позах, потому что для девочки в правилах было прописано очень мало сложных позиций. Смотришь, бывало, танец и думаешь – какой кошмар… А потом ребеночек стал расти.

- Но и мама, то есть ISU, свое детище старалась воспитывать – правила изменялись, дополнялись…

- Каждый год меняются правила. После чего все ноют – вот, опять. Но ведь нужно их менять! Надо искать баланс, самое лучшее. И мы предлагаем многое. У нас куча тренерских советов, мы постоянно говорим, что можно было бы сделать, что лучше не делать… Конечно, воспринять все то, о чем мы говорим, невозможно, но с нами более-менее советуются. Я думаю, лет через пять-шесть танцы станут вообще шикарными. Уже сейчас многое обретает правильный облик. Смотрите, как понравился всем короткий танец…

- Как раз хотел спросить – и вам понравился?

- Поначалу не очень. Просто потому что я сумасшедший был фанат обязательного танца. Но в короткой программе "обязаловка" осталась, и я этому очень рад. Многие предлагали вообще ее убрать. Но я всегда говорил: этого делать категорически нельзя. Обязательный танец – это показатель того, умеет пара кататься или нет. Произвольные программы у многих пар хорошие. И поддержки люди делают интересные, и вращения… Но потом поставьте их на лед, разгоните и заставьте блюз, например, скатать. Или даже самый простой танец, килиан. Все сразу станет понятно. Так вот, очень хороший в итоге получился короткий танец. Чуть-чуть "обязаловки" - и элементы все есть. И зрителям интереснее – и для ISU выгоднее, соревнования можно проводить в два дня.

- Но роль обязательной части танца все же понизилась…

- Да наоборот! Повысилась раза так в два! Раньше знаете, как мы исполняли обязательный танец? Рубашечку красивую одел, красиво проехал – и получил свои оценки. Никто ни на какие шаги даже и не смотрел. А сейчас? Каждый шаг прописан – на какой дуге, в какой позиции, и так далее. Зафиксировано камерой, встал на внутреннее ребро, встал на наружное – получил yes или no. Дальше "ки-поинты" (ключевые моменты) – собрал четвертые уровни, получил 10-12 очков. Не собрал – 2-3. Улетаешь далеко вниз. Так что, конечно, повысилась роль "обязаловки"! Даже так скажу еще. Я в своей жизни видел очень много румбы – в этом сезоне это обязательный танец. Если взять тех, кто когда-то становился призерами чемпионатов мира, и оценить их румбу по нынешним правилам, то они вообще бы ничего не получили за нее. Уровень один или два. В нынешней румбе все шаги прописаны. Идет, например, шассе - перетяжка. Надо показать наружное ребро – внутреннее ребро – наружное ребро. У судей камера – они все прекрасно видят. Когда мы катались, никто на это не смотрел. Исполнили красиво танец, и никому дела нет до того, что ты там вместо наружного внутреннее ребро сделал. Взять шаг чоктау. Ни одна девочка, любую чемпионку назовите, в мое время не делала чоктау на наружном ребре. Просто стояли, допустим, красиво, делали "раз!" - но ребра-то не было. Чоктау в румбе – вообще самый сложный элемент в мире. Это, представьте, как полицейские машины, которые едут и маневрируют параллельно. Там неточное движение рулем, а здесь малейшее расхождение, миллиметр конька – и тебя выносит буквально в сторону. Когда я учил свою взрослую английскую пару (Пенни Кумз/Никлас Баклэнд) перед этим сезоном этому шагу, мы просто со смеху умирали, когда смотрели на видео, что у нас получается. Но потом, медленно, но верно, научил их. И они поняли, как важно кататься в унисон. Что буквально несколько миллиметров расхождения – и тебя "разрывает"…

- То, что судьи все видят – это понятно. Но всегда ли смотрят?

- Я уже сказал: в гимнастике, у нас все эти моменты необъективности были, есть и будут. Но в большинстве случаев все честно.

- Анонимность судей вредит танцам?

- Конечно. Анонимность бы я убрал. Я всегда боролся за то, чтобы осталось открытое судейство. Но ISU принципиально не хочет этого. Не хочет повторения Олимпиады-2002, когда все знали, на кого показывать пальцем. Хотя, безусловно, когда напротив фамилии человека указана его страна и оценка, которую он поставил – у него совсем другая ответственность. Он не будет никогда хулиганить. Но (президент ISU) Оттавио Чинкванта категорически против. Я и лично с ним разговаривал много раз, обращал внимание на то, что это очень важный момент. Бесполезно. Вдобавок тренеры не имеют права подавать апелляции на оценки.

- Но это же совсем неправильно. Можно понять запрет раздувать скандалы. Но возможность разбора хотя бы внутри ISU должна быть…

- Безусловно. Мне, вообще, новая система судейства в целом нравится. Мне стало интереснее работать. Раньше было скучнее. Поставил программу, фигуристы поехали. Все судейство - кому-то это нравится, кому-то не нравится. А теперь есть критерии. И это здорово. Но вот арбитров бы еще открыли…

Трудно было из двукратного олимпийского чемпиона превратиться в салагу

- Вы, если не ошибаюсь, успели поработать год или два, когда еще старая система функционировала?

- Нет, я начал в 2003-м тренировать, как раз в год введения новой системы. Это был полный ужас. Расскажу вам один интересный случай. Работал я тогда с израильской парой – Галит Чаит/Сергей Сахновский. Вышли новые правила. Никто ничего в них не понимает. Нам помогают разобраться специалисты – которые тоже ничего не понимают. Все путаются. Что можно, что нельзя – точно никто не знает. Ну ладно, делаем программы. Хорошая, кстати, тогда была произвольная – "Властелин колец". Прозвучала так нормально. Но дело не в этом. Мы едем на Гран-при в Москву. Прилетаем. Катаемся. Получаем просто "никакие" уровни. В шоке от этих оценок. Но тогда технические специалисты из числа тех, кому удалось в правилах разобраться, фигуристам и тренерам помогали. После соревнований объясняли, что так, а что не так. В общем, нам тоже разъяснили. И мы понимаем, что надо полностью поменять две поддержки, дорожку шагов – и подкорректировать вращения. Но турнир уже закончен. На следующий день нам вылетать в Японию – где буквально через три дня стартует новый этап. И я понимаю, что мы "попали". Была бы хотя бы неделя у нас – справились бы. Что делать – садимся в самолет. Дети спят – а я начинаю на бумаге переделывать программу. Наилегчайшим путем – отсюда перейти так, ногу здесь перехватить, во вращении не сесть, а встать – ну и так далее. Прилетаем в Японию. Я говорю: ребята, чтобы нам совсем далеко не свалиться, я составил список, что нам предстоит поменять. Они смотрят на него во-о-от такими глазами! У нас всего одна официальная тренировка перед стартом. Когда нам все это делать?  Что ж, заселяемся в гостиницу. Идем в конференц-зал, отодвигаем там все столы и стулья. И начинаем, естественно, без музыки менять программу – прямо по списку.

- Хэппи-энд был?

- Да! Они вышли на лед, все сделали как надо – и получили нормальные уровни. Так что можете сделать вывод, каким темным лесом была эта система судейства десять лет назад. Сейчас все достаточно понятно.

- Многих спрашиваю, и вас спрошу: согласны с "десятками", которые по новой системе получают американцы и канадцы? Ведь "десятка" - это, по идее, недостижимый идеал.

- Согласен с тем, что "десятки" можно ставить. Лучшим парам – Вирчу/Мойру и Дэвис/Уайту - можно. Получали же мы "шестерки" по старой системе? Наше катание в то время считалось идеальным, а катание канадского и американского дуэтов близко к идеальному сейчас. Кстати, по поводу "десяток" было особое указание, что их ставить можно. Еще несколько лет назад "восьмерки" считались очень высокими оценками, а "девятки" - почти запредельными.

- До Олимпиады в Сочи, на ваш взгляд, кто-то может приблизиться к канадцам и к американцам?

- Теоретически – да. Наши могут. Но нашим нужно будет приложить максимум усилий, чтобы это сделать. Есть еще два года. Если работать на пределе, то можно дойти до уровня нынешних лидеров. Потенциал у наших дуэтов есть. Но надо трудиться исключительно упорно, так как на сегодняшний момент отрыв серьезный. До меня доходит информация о том, что у некоторых наших пар не все на тренировках в порядке. Работе мешают психологические проблемы, какие-то личные отношения… Так вот, если люди будут работать на 100 процентов – они подтянутся. На каждой тренировке надо выкладывать по максимуму, превосходить себя. Если не будет этого, то никакой талант не поможет. Тем более что погоня за кем-то всегда трудна.

- Когда смотрите на три российские ведущие пары в сборной, кого считаете фаворитами в этой погоне? 

- Боброва и Соловьев стояли раньше в моих глазах повыше остальных. Сейчас думаю так: Рязанова и Ткаченко немного отстают, а вот Ильиных и Кацалапов могут уже спокойно бороться за лидерство в сборной России. Но опять же – только при условии хороших прокатов и упорной работы. Чтобы уже с самого начала каждого нового сезона было четко видно, в чем пара прибавила за лето. Межсезонье вообще у нас очень важное время. Показатель того, что люди не сидели сложа руки. Есть у тебя в начале сезона готовые программы – дальше все пойдет как по накатанной дороге. Выступаешь на соревнованиях, чистишь все, выравниваешь…

- Канадцы с американцами именно так и делают, а наши пары приезжают на контрольные прокаты фактически с "полуфабрикатами". Это особенность национального характера – долго запрягать?

- Думаю, так оно и есть. Придти осенью вразвалочку – а потом рвать жилы и догонять, проявлять героизм. Неправильно это. Летом надо работать.

- Хочу сменить тему и спросить вот о чем. Бытует такая точка зрения: великие спортсмены далеко не всегда становятся хорошими тренерами. На вас этот постулат не давил, когда вы начинали тренировать?

- Давило не это. Давило другое. Представьте: ты все повыигрывал. Паришь на очень большой высоте. И надо спуститься на землю, забыть, кто ты, не выпендриваться – и работать. И отдавать всю душу этим балбесам, которые поначалу ничего не понимают. Вот это было очень тяжело. В первый год несколько раз хотел бросать это дело. Ну невозможно просто! Еще только что я был великим, а сейчас меня обсуждают, критикуют, говорят – это ты сделал не так, а на это вообще смотреть нельзя. И зачем, я думаю, в это во все сунулся? Но время прошло, все более-менее стабилизировалось.

- Как к вам другие тренеры стали относиться, когда вы из двукратного олимпийского чемпиона превратились в их конкурента?

- Примерно так: "Ну и ноль же ты (смеется), салага!" Во взглядах так и читалось: да какой из тебя тренер?! Тебе еще доказывать и доказывать свое право называться тренером. Вот это вот "доказывание" очень тяжело поначалу шло. Потом, когда завоевал, как тренер, первую медаль, уже почувствовал такое отношение со стороны: ну ладно, может из тебя что-то и получится. Ну а от нуля до уважения, наверное, нужно, чтобы прошло где-то лет от шести до десяти.

- Когда-нибудь думали о том, чтобы вернуться из Америки в Россию, как это сделали некоторые ваши коллеги? 

- Знаете, когда я еще катался и в Америке тренировался, мне очень там понравилось. У нас в России все развалилось, а в Америке, в университете Делавэра, нам создали идеальные условия. Как на сборах в Новогорске, только все гораздо чище и круче. Ну а потом я семью там организовал, родителей перевез… Мне, честно говоря, предлагали вернуться в Россию. После Олимпиады-2006 в Турине, и после Ванкувера тоже предлагали. Но так сложилась жизнь. При этом я всегда хотел работать с российскими фигуристами. Когда ко мне приезжали наши пары на консультации, я работал с большим удовольствием. Тренировать на русском языке – это же совсем другое дело! Сейчас у меня тренируется Ангелина Телегина, она выступала с Валентином Молотовым. Ребята катались у меня, и я так радовался – наконец-то у меня есть русская пара. Но у Вали была травма, и он закончил карьеру. И Геля осталась одна. Параллельно у меня тренировалась грузинская пара Элисон Рид/Отар Джапаридзе. Но там у ребят не сложились отношения, Отар перешел было на тренерскую работу – но в итоге пришел к решению, что рано ему уходить из фигурного катания. И сейчас Телегина и Джапаридзе будут выступать вместе за Грузию.

- В чем основная проблема тренироваться у вас – дорого?

- Конечно. Далеко летать на соревнования, дорого. Если бы я работал в Москве, как Саша Жулин, Ира Жук, Саша Свинин, то, конечно, работал бы только с россиянами. Зачем бы были мне нужны иностранцы? Но живу я в Америке, моя вторая половинка – американка, и менять я ничего не хочу. Я выбрал себе эту страну, она мне нравится. В ней все для людей. Родителям моим нравится. Инвалидов, стариков здесь уважают – и я на родителей смотрю и вижу, как они лет на десять помолодели. В общем, случилось так, как случилось, а если ко мне все-таки захотят приехать российские танцоры, может быть, какие-нибудь юниоры, молодняк – я с удовольствием буду с ними работать. Я русский человек, и конечно, мне жалко, что у меня нет российских пар.

- Мне кажется, каждому русскому в Америке для того, чтобы не было ностальгии, нужен дом – и какой-нибудь кусочек родины, в любом виде. Огород или цветочная клумба, например. У вас, как у одессита, какой там кусочек родины – Брайтон-Бич?

- Море! Брайтон-Бич – мне об этом районе даже говорить не хочется. Туда разве что в ресторан хороший можно приехать, чтобы борща, например, поесть. Все остальное я не могу видеть. Брайтон-Бич – это район, где многие люди живут по 20 лет и принципиально не учат ни одного английского слова. Мне нравится та Америка, в которой живут американцы. Что же до меня, как до одессита… Я не могу без воды. Поэтому и выбрал именно Нью-Джерси – там есть полоса прекрасных пляжей длиной миль так в двадцать. С 20-х годов там отдыхали разные президенты. Шикарные пляжи. Каждый выходной летом в восемь утра – купаться. Единственное, далеко там не заплывешь – опасно, акулы водятся. Но вода прекрасная. Хотя с флоридской, конечно, не сравнится.

Мурашки по коже

— Вас называли идеальным партнером. А чего Евгению Платову не хватает до идеального тренера? Или, может, вы уже им стали?
— Не знаю, стану, наверное, когда выиграю Олимпийские игры с какой-нибудь парой… Знаете, однажды наш профессор Алексей Николаевич Мишин сказал: “Я хорошего ученика ждал десять лет”. У меня пока такого суперматериала нет. Есть очень хорошие ребята — Кумс/Батленд. Но не знаю, куда смогу их довести... Скажу так: идеальный материал — это канадская и американская пары. Вирчу/Мойр и Дэвис/Уайт делают все! Будет у меня такой материал — посмотрим.
А идеальных тренеров, наверное, не бывает. Во всяком случае я этому ремеслу учусь. И учился у многих. У Москвиной. Гениальный, потрясающий опыт был на протяжении двух лет с Татьяной Анатольевной Тарасовой. Она тогда мне сказала: “Десять лет поработаешь и поймешь, что надо делать”.
Вот уже почти десять лет и подходит, и теперь уже могу сказать, что я что-то понимаю в тренерстве. И если бы сейчас вернуть время, совершенно по-другому смотрел бы на своих педагогов. Мы их, конечно, уважали, но было совершенно другое восприятие. Сколько нужно всего делать, чтобы все получилось! Здесь и организаторская работа, и тактическая, и стратегическая. Если, будучи спортсменом, ушел спать и ни о чем не думаешь, то здесь голова работает 24 часа. Иногда просыпаешься: ага, вот этот шаг не так работает, надо попробовать сделать иначе. Но это интересно, мне нравится.

— Один тренируете?
— У меня замечательный хореограф Жанна Палагина, мы работаем вместе. Она была балериной, выступала в различных масштабных шоу, ездила по всему миру, здорово танцевала. Сейчас ведет хореографию, балет, работает с ребятами на полу.
Есть тренеры, которые набирают по десять-пятнадцать пар. Но у меня глаза начинают разбегаться, когда спортсменов слишком много. Одно время занимался с семью парами и не знал, что с ними делать. Очень тяжело, на всех тебя просто не хватает. Я же тренерский штат увеличивать не хочу, так как люблю все делать сам.
Сейчас у меня две британские пары и грузинская. Плюс одна русская девочка, которая ищет партнера. Всего будет четыре пары — как раз то, что мне нравится. Они работают как спарринг-партнеры, друг друга “кушают”, толкают. Это так здорово, когда ребята, свободные от проката, садятся на борт, бьют по нему ногами и кричат своим друзьям, подбадривая: “Давай, еще немножко!” Потому что под конец тренировки любому очень тяжело, особенно в начале сезона, когда еще не готов и не набрал хорошую форму.
Такую дружескую атмосферу я создаю специально, в ней приятно работать. Даже мурашки по коже, когда думаешь: как хорошо, когда ребята — друзья! Потому как в моей карьере случалось, что другие фигуристы, наоборот, мешали.

— Как так?
— По правилам, когда катаешься на тренировках с музыкой, имеешь преимущество и при этом не важно, кто ты — чемпион Олимпийских игр или двора. А если тебе не уступают, специально пересекают дорогу, вынуждая останавливаться, — это беда! Не буду называть имен, но в давнишние времена был случай, когда схватились за грудки, просто убийство какое-то. Люди готовились к Олимпиаде, а другие им мешали. Были серьезные разборки...

22 победы

— Вы единственный двукратный олимпийский чемпион в танцах на льду. А ведь многие, достигнув олимпа, уходили. Что подвигло вас после Лиллехаммера еще на четыре года подчинить жизнь единой цели? Ведь никто не дал бы гарантий, что в Нагано снова получится выиграть.
— Просто перед Лиллехаммером я понимал: становимся третьими — хорошо, вторыми — шикарно, первыми — типа “за что?” Ведь мы никогда не выигрывали ни у Усовой/Жулина, ни у моих кумиров Торвилл/Дин. Да, мы уже реально катались, были абсолютно на уровне, но золото Олимпийских игр казалось чем-то недостижимым. Завоюй я какую-то другую медаль, не очень расстроился бы, потому что знал: все равно останемся еще на четыре года. Пусть не обходилось без травм, но мы были молодые.
И вдруг выиграли. Тогда очень хорошая программа получилась, рок-н-ролл сыграл на сто процентов. Живые и молодые, мы носились на сумасшедшей скорости, никто так быстро не катался. Получилось все! Если бы выбрали другую музыку — проиграли бы. Лично я хотел “испанию” — это был бы провал. А рок-н-ролл взял свое. Когда победили, многие писали: русские выскочки, незаслуженная победа. Вся Англия кричала: “Это вообще несправедливо, у нас Торвилл/ Дин, а эти, молодые, кто такие?!” Нас это задело: “Несправедливо?!” И мы решили остаться и доказать. Плюс завоевать популярность. Потому что даже после победы в 1994-м нас никто не знал. Мы действительно были молодая пара. И убедились в этом, когда поехали в первый тур по Америке. Нас в самом деле никто не узнавал. Это обескуражило. И спасибо Сереже Гринькову, царствие ему небесное. Мы сидели в самолете, и я, честно говоря, подумывал закончить. Все-таки травма была, операция на колене. Задался вопросом: а выдержу ли? Рассуждал: нет, нужно закончить и ехать в туры, просто начинать зарабатывать какие-то деньги, потому что мы были абсолютно нищими. А Сережа говорит: “Ты выиграл медаль, но еще не выиграл популярность. Тебя никто не знает, никуда брать не будет. Никакой работы, никаких шоу. Плюс надо доказать еще всем!” И я решил: да, надо доказать. Надо собраться, остаться на четыре года и доказать.
И мы ни разу за четыре года никому не проиграли. Установили своеобразный рекорд — 22 победы. Участвовали только в Гран-при, финалах Гран-при, чемпионатах Европы и мира. 22 победы!
Поэтому очень рад, что мы тогда остались. Хотя было нелегко. Еще одну операцию пришлось перенести — опять на том же колене. Но все сложилось удачно.

“Я выбрал такую страну”

— Вас называют учеником трех разных отечественных школ — Натальи Дубовой, Натальи Линичук и Татьяны Тарасовой. Могли бы сформулировать, что взяли от каждой?
— Конечно! У Дубовой я прокатался десять лет. И у нее мы получили технику. Отличную, шикарную, настоящую технику скольжения. С ней еще работал такой гениальный специалист (а я сейчас использую в работе все привитые им навыки), как Марк Гуревич. Он не был тренером. Но знал, как нужно катать обязательные танцы. Плюс еще был Эдуард Евгеньевич Самохин. Вспомню, естественно, и моего первого тренера из Одессы — Бориса Рублева с женой Светланой...
Поэтому когда мы пришли к Линичук, наша техника уже была на хорошем уровне. А она нам помогла раскрыться душевно. Скажем так: мы катались у Дубовой хорошо, но в основном это было техническое катание, не было вот такого контакта с партнершей (Платов проникновенно заглянул мне в глаза. — С.П.), в танце не было именно души. Это дала Линичук.
А Татьяна Анатольевна Тарасова взяла все вместе — и технику, и душу — и уже выдавливала из нас все, что мы могли. Она многоцелевой, разносторонний тренер. На льду видит все. Мы пришли к ней с отличной программой, за которую получили шесть шестерок. Это танго ставили настоящие аргентинские танцоры из Буэнос-Айреса. И что сделала Тарасова? Она наложила свои краски! Например, был момент, когда я очень сексуально опускаю партнершу под себя. Тарасова говорит: “Целуй ее в этот момент!” Я переспрашиваю: “Что делать?” Она повторяет: “Целуй!” — “Я?!” У нас это не принято, понимаете. Это же не театр. А она говорит: “Касайся губами. Иди прямо в нее. Доведи зрителей, судей до шока!” И у нее всегда был такой взгляд, она видела, где и что нужно добавить. Какую-то мелочь. Но эта мелочь сработает как взрыв.

— Единственное, что резануло слух в вашей тираде: дескать, Тарасова “выдавливает”.
— Может, я не так выразился. Она добавляет свое, а потом все замешивает, словно тесто. Это человек, который знал, когда и сколько нужно кататься. Хотя можно все знать, но не чувствовать, “перекатать” спортсмена. Ведь бывали случаи, когда предоставят тренерам пять часов льда, и они гоняют тебя все пять часов. Неправильно! Надо почувствовать, когда ты “умер”, а когда устал, но тебе еще надо дать нагрузку. Вот у Тарасовой всегда было и есть это чувство. Она могла после пятнадцатиминутной тренировки сказать: “До свидания, спасибо”. Ты — ей: “Извините, что?” Если впереди полдня свободных, она: “Гудбай, иди в кино”. — “Куда?”
Еще пример. Леша Ягудин готовится к Олимпийским играм. Она, видимо, чувствует, что он уже перекручивает, перерабатывает. “Леша, уезжай отсюда”. — “Куда?” — “Значит, так: вот задание по ОФП, я тебя неделю не хочу видеть. В Майами! Иди бегай по песку!” — “А лед?” — “Не нужен тебе лед”. Понимаете? Не у каждого тренера есть такое чувство.
Поэтому я счастлив, что поработал и с одной, и с другой, и с третьей — с такими великими тренерами. Теперь пытаюсь подвести итог: взять у каждого лучшее, отбросить худшее и вывести идеальное.

— Классно звучит. А как так получается, что ваши творческие пути не пересекаются с российским фигурным катанием?
— Я выбрал такую страну. Если бы жил в Москве, естественно, работал бы только с российскими танцорами. И после Турина, и после Ванкувера меня усиленно приглашали: “Возвращайся в Москву, все дадим, работай на нас”. Но я не могу — у меня уже семья. В Америке моя половина, родители. Моя жизнь сложилась там, уже не могу это поменять. А если поменяю — останусь один. Уже не те годы, чтобы играться в такие вещи. Поэтому, к сожалению, я живу очень далеко и добраться до меня сложно и дорого. Приходится работать с теми, кто ко мне может доехать.

— А доехать могут…
— …не все. Понимаете? Вот наладился у меня контакт с британской федерацией. Я доволен работой с ней, очень хорошие ребята попались. Сначала были Джон с Шинед Керр. Теперь вывожу в люди Пенни Кумс с Ником Баклендом. Если у каких-то хороших ребят из России появится возможность приехать ко мне в Америку, буду рад.

— Вы, к слову, уже сколько времени в США?
— С 1994 года. Уехал сразу после Лиллехаммера. Помните ту сложную ситуацию: страна развалилась, до нас никому вообще не было никакого дела. Иногда лед был в ужасном состоянии — из-за кризиса с бензином. Приходилось привозить канистры и самому заправлять машину, что лед заливает. Зала толком не было. Пробки. Без денег сидели. Ужас какой-то. И тогда Наталья Владимировна Линичук сказала: “Ребята, нужно куда-то ехать”. Я подхватил: “С удовольствием!” Потому что нужны условия. Нам не важно, какая страна.
Университет Делавера предоставил все, что необходимо. Им было интересно посмотреть на олимпийских чемпионов. К тому же Линичук привезла всю свою элитную группу. И Авербух там был, и Крылова/Овсянников… Мы были счастливы. Участвовали в шоу. Получили роскошные условия. Пять-шесть часов льда в день. Теплый зал с хорошими зеркалами, где мы могли заниматься хореографией, балетом, поддержками, отработкой программ, не боясь проломить потолок. Тренажерный зал. И мы три года шикарно там поработали, просто в удовольствие. И результат говорит сам за себя...

— А как вам, к слову, в Минске?
— Я здесь второй раз, и самое интересное, что прошло 22 года, а мы живем в той же гостинице “Юбилейная”. Когда подъезжали, испытывал странное чувство: неужели опять? Потому что с тех пор здание внешне никак не изменилось! Зато комплекс у вас потрясающий, ему нет равных в мире. И условия в нем, как американцы говорят, перфект. Абсолютно идеальный лед! Когда зашел на арену, первое, что удивило, — это появление человека со специальным скребком. Знаете, когда от заливочной машины отлетают кусочки снега и замерзают, то нигде в мире не беспокоятся об этом. А у вас каждую ледышку убирают вручную, и лед доводится до совершенства. Всем это очень понравилось.

Насмерть!

— Можно думать о фигурном катании 24 часа в сутки, однако им невозможно заниматься сутки напролет. Как отвлекаетесь?
— Есть шикарное хобби — гольф. Настолько захватывает, что могу говорить о нем часами. В 1997 году, перед Олимпиадой в Нагано, мы были в туре Тома Коллинза “Champions on Ice”. Сто шоу за три с половиной месяца! Каждый день выступление. Постоянные переезды. Мы измучились. Однако это было прекрасно. В нашем распоряжении — самые лучшие гостиницы. Катались как сыр в масле. А в выходные просто отдыхали, спали. И наблюдали: в пять утра начинался шум, прибывали автобусы, и американцы с канадцами куда-то ехали с какими-то палками, клюшками. “Вы что, сумасшедшие?! Не хотите поспать?” — “Вы, русские, ничего не понимаете. Это — гольф. Мы всю ночь не спим, так хотим ехать играть”. И предложили: “Мы тебя один раз возьмем, если хочешь. И ты либо полюбишь гольф на всю жизнь, либо возненавидишь”. Я полюбил.

— Из команды только вы поехали?
— Еще несколько ребят: Артур Дмитриев, Жулин, Петренко. Саша потом много играл, когда жил в Америке. Артур немножко, а Витя нет. Я же так прикипел, что вы не представляете. Еду в специальные места, трачу сумасшедшие деньги, но играть там, где Тайгер Вудс, — это непередаваемо. Во-первых, отключка полная. Поля, птички поют. Телефон отключен. На свежем воздухе несколько часов. Красота такая, что можно с ума сойти.
Нас возили в один из лучших клубов — “Phoenician” в Скоттсдейле, штат Аризона. И когда я увидел громадные поля, где каждый кустик чуть ли не маникюрными ножничками специальными садовниками подстрижен, где полоски земли идут такие ровные, где посреди озера остров с лунками на нем, то был восхищен. Настолько это здорово!
Я называю себя перфекционистом, все хочу сделать “перфект” (от английского “идеальный”. — “ПБ”.). Однако в гольфе это невозможно, потому что даже самые великие — Тайгер Вудс, Тим Николсон — ошибаются.
В гольфе не бывает одинаковых полей. Каждый раз ты импровизируешь, ищешь определенное решение. Настолько все сложно. Но когда получается… Я не могу передать свои чувства… Все говорят: самый скучный в мире вид спорта — это бейсбол. В самом деле, играют по четыре часа, кинут и жуют. На втором месте — гольф, многие зрители его не понимают. Но разве можно остаться равнодушным, когда видишь, как великие играют прямо на берегу Тихого океана. Рядом обрыв, под ним бьются сумасшедшие волны. И я так орал и болел, что практически сорвал голос, когда Николсон проигрывал, однако в нужный момент попал в лунку и побил Вудса. Не было в моей жизни больше эмоций, чем там...
Раньше в число хобби входил и теннис. Кроме того, поскольку я из Одессы, обожаю море. В Нью- Джерси, где сейчас живу, шикарные пляжи. Каждый выходной я там. Мы стараемся находить время, обычно пару часов утром, когда все спят, поплавать в океане. Далеко плыть, правда, невозможно, там куча акул...
Еще, конечно, автомобильный спорт. Любой. Но в основном — Формула-1. Наблюдаю за ней очень давно. Не удалось, правда, еще поехать никуда. Хочется, например, в Монако побывать, но пока не получается. Смотрю каждый чемпионат. Тренировка, квалификация — все записывается на DVD, просматривается досконально.
Еще люблю на лыжах кататься. От меня горы всего в двух с половиной часах езды... Знаете, я всегда хотел жить в Нью-Джерси, потому что он близко к Нью-Йорку, центру жизни. Чтобы и океан рядом, и горы...

— И последний вопрос. Почему перфекционистом себя называете?
— Наверное, родился такой. Все, что делаю, должен сделать “перфект”. Если не получается, очень расстраиваюсь, но все равно добиваюсь своего. Поэтому, видимо, и удалось стать олимпийским чемпионом. То есть просто так я ничего не оставляю. Если мы играем в бильярд, то это не просто игра, а насмерть. Если в гольф — насмерть. И готовить спортсменов — тоже никакой поблажки, насмерть.

Светлана ПАРАМЫГИНА