Лишь когда приносят лагман, Навка на время перестает экономить эмоции, мимику, улыбки. Иммунитет к магии имени Vogue и журналистскому диктофону, простая еда, некурящий зал кафе (Татьяна — активный борец с никотином), просто и ладно скроенный и составленный наряд в бело-сине-коричневой гамме — пестрая лишь форма нынешней Олимпиады, ее белокурый посол же словно сошла со стадионов Лени Рифеншталь. Она в буквальном смысле только что со стадиона: приехала из манежа ЦСКА, где уже два дня готовится к съемкам очередного сезона телешоу «Ледниковый период». Шоу, разумеется, не может выйти в эфир без Навки: за семь сезонов ее пара со звездным партнером (ими в разные годы побывали Марат Башаров, Алексей Воробьев, Егор Бероев) трижды получала телезолото. Сейчас Татьяна ставит на коньки актера и режиссера Артема Михалкова.

«Не думайте, что я не хочу разговаривать с вами, — без улыбки комментирует Татьяна. — Я просто очень устала. Не от нагрузок, а от того, что рядом человек, который вообще не умеет кататься, не понимает, как это делать. Ты тратишь огромное количество энергии на элементарные вещи, хотя, когда побеждаешь, радуешься. После вас мне снова на тренировку. Так что чем раньше вы меня отпустите, тем раньше я вернусь на лед, а значит, раньше приеду домой».

Дома Татьяну ждет тринадцатилетняя дочь Саша, которая с шести лет занимается теннисом. Раз в десять минут звонит телефон: мама Татьяны обсуждает с ней, как убедить Сашу побегать на велодорожке. В какой-то момент Навка звонит дочери сама: «На девяточке, на восьмерочке кросс час побегай перед телевизором. Это совсем не сложно».

Хочет вырастить из дочери спортсменку? С такими-то генами (отец Саши — фигурист, тренер, серебряный призер Олимпиады, светский лев столицы Александр Жулин, пара рассталась в 2010 году) у нее есть все шансы превратить Токио 2020 или Петербург 2024 не только в праздник народов, но и в праздник красоты!

Саму Татьяну отдали в спорт, едва она научилась ходить. Мама, гимнастка-любительница, и отец, баскетболист и легкоатлет, увидев, что дочь с воодушевлением танцует под все песни подряд, отдали ее в секцию гимнастики родного Днепропетровска. А потом Татьяна увидела по телевизору выступление Елены Водорезовой, первой в истории исполнительницы каскада из тройного и двойного тулупа среди женщин, — и загорелась фигурным катанием. Кстати, Водорезова будет звонить Навке во время нашего интервью, и на вопрос, часто ли они общаются, она отвечает: «Да, конечно».

В двенадцать лет Татьяна за одно лето выросла на четырнадцать сантиметров: для одиночной фигуристки акселерация подобна профессиональной смерти — чем выше рост, тем сложнее не только прыгать, но и просто балансировать на льду. Остаться на льду можно было только в спортивных танцах. В восьмидесятые этот вид спорта все еще жил в беззаботном темпе героини Сони Хени из «Серенады солнечной долины». Танцовщики-фигуристы не разгонялись до скорости звука, не крутили тройных акселей — это был скорее балет, чем атлетика.

Хотя именно танцы на льду с тех пор, как в 1976 году вошли в олимпийскую программу, стали самым «русским» видом фигурного катания. Упустили главное золото наши спортсмены лишь дважды, но с пьедестала не сходили никогда. Балет на льду отлично подошел скифско-нордическому темпераменту — победы на катках Инсбрука, Калгари, Альбервиля нам приносил сплав удали «Вдоль по Питерской» с сентимента­льностью «Подмосковных вечеров».

Навка с ее железобетонной волей в танцах на льду раскрылась, как никто. Ей было четырнадцать, когда чемпионку Украины среди юниоров родители одну посадили в поезд до Москвы. Татьяна сняла квартиру в Мытищах и до сих пор вспоминает, как спала в рассветных электричках стоя, зажатая людьми. После уроков в обычной школе шла на тренировку, а возвращаясь домой, делала уроки в ванной: хозяйка лютовала. В какой-то момент она выставила Татьяну за дверь.

Ее первая Олимпиада случилась уже после распада СССР — в Лиллехаммере в 1994 году Навка выступала за Беларусь: к братским республикам приписывали спорт­сменов перспективных, но уступающих сильным российским парам. «Мы с ребятами росли, катались в одной сборной, в одной советской форме, — вспоминает Татьяна. — А потом все вдруг разъединились и встретились снова уже в Лиллехаммере. Было весело: мы гуляли по городу, ходили в музеи. Мы понимали, что не боремся за первое место, и относились к Олимпиаде как к очередному классному спортивному мероприятию. У меня сохранился колокольчик с ее открытия».

Первое и единственное олимпийское золото Навка получила на своей третьей Олимпиаде, в Турине в 2006-м. Их пара с Романом Костомаровым, чьей высшей наградой была бронза чемпионата Европы, не была фаворитом, но конкуренты — итальянцы, литовцы — все упали (в танцах на льду такое бывает крайне редко), а наши станцевали «Кармен» так, будто всю жизнь прожили не на Среднерусской возвышенности, а в Кантабрийских долинах. На пьедестале Турина Навка и Костомаров стояли как доказательство: в современном спорте высших достижений установленный идеалистом-галлом де Кубертеном и отпечатанный в монохроме идеалисткой-немкой Рифеншталь принцип «быстрее, выше, сильнее» больше не работает, потому что все одинаково быстры и сильны. И тем современные Олимпиады ближе к древнегреческим истокам, обходившимся без допинга, МОК и пестрой формы, зато полагавшимся на Мойр.

Навка богиням судьбы благодарна даже не за золотую медаль: «Я стояла на пьедестале и радовалась: «Ура! Я больше никогда в жизни не зайду в спортзал, не буду бегать, прыгать, поднимать гантели. Большой спорт — это каторга. Каждый день ты встаешь и идешь себя преодолевать. Шесть лет после тех Олимпийских игр я не заходила в зал. Я ненавидела спорт. Самое сложное в спорте — это научиться терпеть. В этом суть, а не в медалях. Побеждает действительно сильнейший. Но побеждает он в первую очередь себя».

Так кто же мешал бросить раньше? Еще Анна Семенович продемонстрировала: чтобы стать звездой, фигуристке нужны отнюдь не медали. У Навки ведь был шанс, который дала ей, кстати, та же Семенович: Роман Костомаров выступал с ней в начале нулевых, а Татьяна была счастливой женой Александра Жулина, матерью маленькой Саши, жила в Америке и уже попрощалась с профессиональным спортом.

«Да я не хотела быть звездой и не хочу! — будто удивляясь тому, что это не очевидно, отвечает она. — Мечтой всей моей жизни было стать олимпийской чемпионкой. Публичность для меня ни­чего не значит. Я, наоборот, стараюсь быть от все­го этого подальше. Страницу в Instagram завела только потому, что дочка выкладывает там свои фотографии. «ВКонтакте» пользуюсь, чтобы следить за тем, что выкладывают мои поклонники. Нашла, например, видео, когда мне было шестнадцать лет. Мне говорят: «Веди твиттер: у тебя столько фанатов, столько всего происходит!» Я попробовала — не мое это. Не хочу время тратить. Я лучше книжку почитаю, посмотрю фильм интересный».

Любимый фильм — совсем не «Олимпия» и даже не «Принцесса льда», а «Любовь и голуби»: «Добрый, открытый, простой». Ей самой в жизни Надежда Кузякина ближе Раисы Захаровны. Лучший отдых — на кухне с чашкой чая или с «Тремя товарищами» в кровати. Самые приятные воспоминания детства — о бабушкиной деревне. «Печка, на которой мы спали. Перина на полу, за которую мы с сестрой дрались. Как вишню собирали, как подсолнухи выбивали, раков ловили с папой. Как в палатке ночевали на Азовском море всей семьей и с комарами».

Впервые спустя годы после расста­вания с большим спортом Навка на­чала ходить в фитнес-клуб: «Видимо, спорт — действительно наркотик. Я почувствовала, что без нагрузки начинаю разваливаться. И теперь наконец получаю от тренировок наслаждение. Знаю, что, если завтра мне не захочется идти в клуб, я не пойду. Посплю, полежу, отдохну. Двух-трех занятий в неделю мне хватает. Но знаете, я на законодательном уровне обязала бы работодателей выделять часть рабочего время на физкультуру. Чем лучше человек физически подготовлен, чем чаще занимается спортом, тем продуктивнее для него и его работы. Недавно в воскресенье я попала в парк Горького и поразилась: много людей катается на роликах, на велосипедах. Огромную велодорожку проложили — это здорово! В Америке в каждом микрорайоне — теннисные корты, футбольные поля, детские площадки. Здоровая нация — это прогресс, это наше будущее».

Любовь к Родине и детская радость по поводу велодорожек, декреты о тренажерах и образцово-правильные взгляды на здоровый дух нации — да при таких данных она могла бы блистать в программе «Время», а не только в «Ледниковом периоде»!

«Мне предлагали быть депутатом, — честно отвечает Татьяна. — На тот момент я не чувствовала себя готовой. Ну как же, я столько лет каталась, столько лет добивалась того, чего добилась, а сейчас все брошу? Когда я была маленькой, то все время слышала: «После тридцати пяти жизнь только начинается». Я так не считаю. Я люблю каждый период своей жизни. Да, сегодня я уставшая, но я — счастливый человек».

Она прощается. Для нее это значит, что можно ненадолго перестать быть послом, сесть в свой «мерседес», принести жертву богиням телевизионной судьбы и умчаться к дочери домой — точно так же, как пловцы железной Лени улетали в прыжке в бескрайнее синее небо.

В одиночном катании Евгению Плющенко будет очень тяжело из-за травмы. Он самый опытный и сильный спортсмен, но здоровье не купишь. Поэтому если здоровье не подкачает и Женька будет в тройке, то для него это будет огромная победа. И неважно, какое это будет место – первое, второе или третье.

— Четвёртая Олимпиада – это уже победа…
— У меня тоже было четыре Олимпиады, но он на каждой стоял на пьедестале. И в этом его уникальность. Он молодец. А в танцах я, конечно, желаю удачи паре Александра Жулина. Буду за них болеть. Им очень будет сложно, потому что много соперников. Канадская пара – Вертью и Мойр — очень сильна. Они олимпийские чемпионы, и я их очень люблю, они достойны этого чемпионства.

— То есть в противостоянии американского и канадского дуэтов вы отдаёте предпочтение последним?
— Да. Они уникальны. Американцы тоже прекрасны, но немного другие. Они волшебно катаются, парят надо льдом. Но к канадцам душа лежит больше.

— А что скажете о других соперниках? Всё же американцы с канадцами – это отдельная лига, которая будет спорить за золото-серебро, а наши за бронзу.
— Я люблю французов, и канадцы мне нравятся. Итальянцы тоже очень интересные. Но в этом году я не видела никого, кроме Тессы Вертью и Скотта Мойра. У них хорошая программа. Единственный минус её — такая же, как всегда. В прошлом году они были другие. Они ведь могут очень много, и, мне кажется, это ошибка тренера. Но они так красиво и нежно катаются, что не факт, что проиграют американцам. А вообще мне не важно, кто из них выиграет. Я за то, чтобы победил сильнейший. Просто очень люблю канадцев за то, что, как одно целое, просто летают надо льдом.

— Сильно ли изменились танцы на льду за два прошедших четырёхлетия?
— Да. Изменилось очень многое. В первую очередь элементы стали сложнее. Современные молодые пары почти как гимнасты. Когда я каталась, те же канадцы были ещё маленькими. Но их уже растили как гимнастов. Они гнутся по-другому, делают совершенно иные поддержки. Сейчас нет таких высоких партнёрш, какими были я, Анжелика Крылова, Марина Климова. Все сантиметров на 10 ниже, потому что сложные поддержки с длинными ногами не сделаешь. Можно сказать, что фигурное катание перешло на другой, более высокий технический уровень. Но это хорошо.

— Но при этом многие жалуются, что фигурное катание превращается в математику на льду…
— Это, конечно, неприятно. Современные правила не дают спортсменам лишний раз уделить внимание красоте, постоять, почувствовать музыку. Но правила есть правила. Для красоты есть показательные номера. Пожалуйста, самовыражайтесь. А это спорт.

— А можете назвать несколько пар, которые, на ваш взгляд, изменили танцы на льду?
— Людмила Пахомова и Александр Горшков, Джейн Торвилл и Кристофер Дин. И канадцы.

— Ваш дуэт с Романом Костомаровым к ним не причисляете?
— Про себя как-то нескромно говорить: я изменила мир.

— Но ведь каждый дуэт привносит что-то своё, уникальное…
— Но вы ведь спросили о тех, кто изменил мир, а не просто внёс свою лепту. Да, мне хочется верить, что нам удалось оставить яркий след. Что будущие поколения будут вспоминать нас, равняться, говорить, что Навка с Костомаровым были такими… Но, наверное, об этом лучше спрашивать не меня.

— Известно, что из-за травмы у вас нелегко складывалась подготовка к Олимпиаде в Турине, которую вы с блеском потом выиграли. Как справлялись с этой напастью?
— В августе у меня случился перелом, и его очень долго не могли диагностировать. Трещина была в микроскопической косточке, но она приравнивается к перелому. Я долго мучилась. Потом нашли причину и сказали, что если бы я пришла через месяц, то уже надо было бы вставлять спицу. А это не месяц восстановления, а три-четыре. И не известно, как бы всё тогда повернулось. Честно говоря, было страшно, что опоздаем. Программы ещё не были до конца готовы. Но в итоге мы справились. Значит, так было нужно. И при этом мы не пропустили ни одного старта.

— Выходит, путь к спортивному Олимпу у вас лежал в прямом смысле через тернии?
— А у меня всё в жизни через тернии.

— Что пожелаете тем, кто сейчас готовится, быть может, к своей первой Олимпиаде?
— В первую очередь нужно абстрагироваться от того, что это Олимпийские игры, и найти необходимую концентрацию. Думаю, что люди, которые едут на Игры бороться за медали, это умеют. А дальше победит сильнейший. Тот, кто будет более собран, сконцентрирован на результате и на том, чтобы не поддаться психологической атаке. Это очень страшно, но преодолимо.