Часть своего детства я провел в Тбилиси. Когда мы туда приехали сразу после окончания войны, мне, наверное, было года четыре. Первое, что мне понравилось в Грузии – это была "Хванчкара". Шутка. Если серьезно, алкоголь я попробовал очень поздно. Просто в то время, когда я катался, у нас в команде употребление спиртных напитков не считалось таким "престижным", как сейчас. Да, конечно, я обычный русский человек. Ничто свойственное русским мужчинам мне не чуждо. Но никогда не было момента, когда вино или любой другой вид алкоголя играли сколь-либо значительную роль в моей жизни. Поэтому я даже не могу вспомнить, когда первый раз выпил. По-моему, водку я попробовал на одном из дней рождения своего товарища по сборной Вовы Куренбина.
***
От папы у меня стремление что-то изучить и познать. Он всегда сидел с бумагой, пером, логарифмической линейкой. Читал, думал. А мама была хозяйственной женщиной. Оба были преподаватели: папа - математики и теоретической механики, а мама – русского языка и литературы. Мама умела шить, стирать, стряпать. Умела написать письмо за соседку в партком с жалобой на мужа, который ей изменяет. Уникальная женщина, которая могла делать все. Когда мы приехали в Тбилиси, одежды никакой у нас не было – и мама покупала шерсть, которую привозили из Ирана, и вязала из нее вещи. Я ходил во всем вязаном – в вязаных рейтузах, в вязаной куртке… У нее все получалось. Если надо было красить потолки, то и это делала мама, а не папа. Вот я, наверное, и думаю, что привязанность к созидательному труду – это ген от мамы.
Самую первую дачу я построил из железнодорожного вагона времен еще, наверное, революции 1917 года, который мне подарил один из работников Октябрьской железной дороги в обмен на дружбу и тапки "Адидас", которые, когда становились мокрыми, красили носки. А вагон был 12 метров длиной и 22 тонны весом. Как я вез этот вагон в садоводство – это эпопея, но расскажу я о ней в другой раз. А в том, что я стал инженером, виноват тот молодой человек, который ухаживал за моей сестрой. Он учился в ЛЭТИ имени Ульянова (Ленина) и заразил меня этой заразой.
Вообще же в детстве у меня было два увлечения. Первое – двигательная активность: я играл в волейбол, несмотря на маленький рост, и катался на коньках. Второе – я ночами напролет сидел и паял карманные радиоприемники, которые принимали "Голос Америки" и другие "вражьи голоса". Но исторически, наверное, судьба сыграла со мной хорошую шутку, потому что в то время труд инженера ценился ниже, чем труд тренера по фигурному катанию. Хотя в свое время я был направлен в государственный оптический институт имени Вавилова, где занимались волоконной оптикой. Это меня тоже очень увлекло. Но боженька направил меня в сторону двигательной деятельности, вложив туда больше, чем в извилины.
***
Изначально я не предполагал, что стану тренером одиночного катания. Но, знаете, жизнь человека похожа на плывущий по реке кораблик. Течение его раз – туда устремило, раз – сюда. Мы думаем, что сами руководим своей жизнью и ведем этот кораблик по многоструйному течению реки. Но мы крепко ошибаемся. Элемент обоснованной случайности тоже играет большую роль. Так вот, с тренерством вышла такая история. Мне было интересно работать над теорией и методикой многооборотных прыжков. Когда я стал писать диссертацию на эту тему, по существовавшим тогда для диссертантов правилам мне надо было организовать две группы. Одну – экспериментальную, которая тренировалась бы по разработанной мною методике. Вторую – обычную, которая бы работала по принятой в тот момент системе. Для защиты диссертации нужно было, чтобы спортсмены из экспериментальной группы показывали хорошие результаты и статистически убедительно превосходили в мастерстве конкурентов. Для какого вида фигурного катания многооборотные прыжки являются одним из важнейших элементов? Правильно, для одиночного катания. Вот так я и стал тренером одиночников. Пару одно время я тоже тренировал – это были Ильина/Власов. Но, по сути, ко мне пришли люди, просто не удовлетворенные работой другого тренера. Девочка практически сразу же получила травму ноги, и моя карьера в этом направлении закончилась. Но это в любом случае было, как я это называю, движение в направлении аппендикса.
***
Я сейчас работаю адресно. Два моих главных проекта – это Артур Гачинский и Лиза Туктамышева. Это штучный товар, если так можно выразиться. У нас впереди Олимпиада, а это значит, что приоритет сейчас мы, тренеры, должны отдавать адресной работе. Это значит, что если с именем конкретного юноши или девушки может быть связано слово "Олимпиада", то концентрироваться мы должны именно на них. Если же мы говорим просто о хорошем спортсмене, пусть даже находящемся в списках сборной команды страны, но без олимпийских перспектив, то с ним надо работать, наверное, более спокойно. Бывают, конечно, разные метаморфозы, но чаще в сказках.
***
Уникальные данные спортсменов сейчас совмещены с самым совершенным тренерским ноу-хау. Оно несравнимо с тем, что у меня было во времена подготовки, например, Урманова или Татаурова. Это и методики, и тренажеры, и уровень постижения самого процесса… Мы привлекли самые современные инженерные решения. А свой знаменитый жилет я придумал давно, еще до знакомства с инженером Виктором Шапиро. В его основу легла очень простая для тех ваших читателей, что знакомы с основами механики, мысль: чем меньше момент инерции, тем больше угловая скорость при вращении при том же начальном моменте количества движения. Но спортсмены этого не знали. До изобретения моей методики существовала симметричная группировка при прыжках. Фигуристы соединяли руки на груди наподобие либо балерины, либо женщины, застигнутой в ванной врасплох. Это была пассивная группировка. А я ввел агрессивную. Путь разгона звена больше – и движение активное. На приземлении с прыжка пируэт, руками вот так…
Все упражнения, которыми сейчас не пользуются только тупые, придумал Мишин. Знаете, Райкин в свое время читал миниатюры Жванецкого – и никому не говорил, что не он их автор. Так вот и сейчас, мои методики используют все, от начинающего тренера до Тарасовой. И обо мне не вспоминают. Тарасова вообще как-то сказала: ну, и что тут такого, вот фигурист Сальхов когда-то прыгнул свой прыжок – так что, фигуристы не должны теперь сальхов делать? Наверное, надо было запатентовать методики, но теперь уже жалеть об этом поздно. Когда я был молодым тренером, я просто гордился всем тем, что придумал. И ни о каком патентовании тогда не думал. Патентовать вообще тогда можно было только идеи марксизма-ленинизма, потому что они были вечными.
***
Наша с Тамарой Москвиной пара стала первой в мире, которую составили из двух одиночников высокого класса. Но если я посмотрю на Москвину и на себя самого засола того времени, то скажу, что нам не хватало общей культуры одиночного катания. Знаний одиночного катания. Это сейчас мы, тренеры с опытом, узнали, что, говоря по аналогии, в ресторане надо сначала поесть ложкой и вилкой, а затем их сложить на правую сторону. Что нельзя чавкать и хлюпать супом. Когда же мы были фигуристами, то вели себя именно так. Отставала общая культура подготовки фигуристов одиночного катания.
Но затем наше фигурное катание начало развиваться. Первый этап – призыв к хореографам-профессионалам включиться в процесс подготовки фигуристов. Раньше ведь программу ставил тренер. Он ставил то, что считал полькой или русским танцем. Но потом, когда танцоры привели хореографов из Кировского и из Большого театра, а Жук – из ансамбля Моисеева, выяснилось, что русский танец – это не два прихлопа. И мы сразу оказались впереди всех.
Вторая волна прогресса отечественного фигурного катания пришла с увеличением нагрузок. В то время как западные фигуристы сначала шли в школу, а только потом катались, наши стали заниматься по шесть часов в день на льду - с привлечением специалистов по ОФП. Помню, как мы на сборах в Цахкадзоре составили расписание тренировок – и получилось, что спортсмен просыпался в семь тридцать утра и до девяти вечера был занят тренировочным процессом. Конечно, при этом фигуристы перестали ходить в школы и институты. Но дипломы непременно получали, не получая занятий – уверен, в силу незаурядных интеллектуальных способностей.
Третий этап развития нашего фигурного катания – привлечение в него науки. С нами стали работать врачи, фармакологи и диетологи. Все это сформировало базу, на которой мы ушли вперед.
А потом нас сломали два фактора. Первый – развал страны и общая социально-экономическая катастрофа в обществе. Второе… Знаете, когда в самолете высоко взлетишь и посмотришь вниз, то увидишь каких-то ползающих жучков. Вот и мы взлетели – и, как выражалась моя бабушка, заскорузли в своем величии. Думали, что плеяда Урмановых-Плющенко будет вечной. Все внимание посвящали великим. Я, например, восемь лет работал практически только с Женей Плющенко. И подбор молодежи не был таким скрупулезным, каким должен быть.
То видение фигурного катания, которое было не только у тренеров, но и руководства, можно сравнить с такой ситуацией. 18-летней девушке не верится, что она будет такой же старой и морщинистой, как бабушка соседки. Так и у всех нас не было ощущения, что наше фигурное катание превратится из девушки в сморщенную старушку. Только в последние годы мы снова занялись этим делом по-настоящему. Помимо Лизы Туктамышевой и Артура Гачинского, у меня в группе есть другие уникальные дети, которые, как я уверен, будут выступать на Олимпиадах. Видимо, когда меня самого не будет – либо в олимпийском движении, либо вообще.
***
Когда-то в фигурном катании спортсмены рисовали розочки, тюльпанчики, а иногда целые пейзажи на льду. То, что тогда происходило, не имело отношения к фигурному катанию в современном понимании этого слова. Поэтому Николай Панин-Коломенкин является первым русским олимпийским чемпионом, но не в фигурном катании на коньках, а в рисовании картинок на льду. Первым отечественным чемпионом по фигурному катанию следует считать Алексея Урманова.
Так вот, это было действительно искусство, но судить его было очень трудно. Одним судьям нравились розочки, а другим тюльпанчики. О какой объективности здесь может идти речь? Поэтому решили заставить спортсменов вместо цветочков рисовать одинаковые круги. Я считаю, что современные изменения правил – это примерно то же самое. Раньше в программах старались сделать какой-то шедевр, а сейчас мы просто считаем очки – какой элемент сколько даст. И вместо замечательных тюльпанчиков и розочек начинаем рисовать примитивные круги. Вспомните того же Стефана Ламбьеля. До введения новых правил его вращения ввергали зрителей в шок, это было нечто уникальное, украшавшее фигурное катание зрелище. А после того, как он стал делать свои вращения для того, чтобы набирать очки, они стали обычными вращениями. Где-то чуть лучше, чем у остальных, но не более того. Ламбьель не стал той звездой вращений, которой мог стать. Новые правила осадили его, поставили наравне с остальной публикой.
В истории фигурного катания, как и любого другого вида спорта, были изменения в правилах, которые двигали его вперед – и которые не двигали его вперед. Когда отменили обязательные фигуры – это было прогрессивное изменение. Введение короткой программы тоже способствовало развитию фигурного катания как вида спорта. Ограничения в исполнении прыжков и вращений тоже пошли на пользу. А вот новые, самые последние изменения в правилах направлены не на то, чтобы сделать спорт более зрелищным, интересным и ярким для зрителя. Их цель – ввести кажущийся объективизм в систему судейства. Например, человек делает "волчок", а технический специалист сидит и смотрит, горизонтально у него расположено бедро или не горизонтально. Говорит, нет, не горизонтально, до свидания, за волчок получаешь ноль. Или, например, делает человек четверной прыжок, а технический специалист говорит – нет, это был тройной.
Возможно, в некоторых деталях изменения привели к позитивным сдвигам. Большую роль стали играть вращения. Шаги теперь представляют собой, по сути, отдельный элемент. Хотя мы с Евгением Плющенко, должен заметить, предвосхитили эту тенденцию. Ведь в современном фигурном катании первым спортсменом, у которого дорожки шагов имели самостоятельную ценность, был Женя Плющенко. Если мы вспомним Виктора Петренко с его дорожкой шагов под знаменитое "пам-пам-пам, парам-пам-па-пи-пам" из "Кармен", то там и шагов-то, в принципе, не было. Но тогда было такое фигурное катание.
Относиться к новой системе судейства можно, конечно, двояко. Можно начать с ней бороться, что наша отечественная федерация фигурного катания довольно долго пыталась делать. Но мое мнение теперь философское: женился – и живи!
***
В руководстве российского фигурного катания сейчас много положительных изменений. Было время, когда я получал 15 тысяч рублей. Когда ко мне домой как-то пришел водопроводчик, выяснилось, что у него такая же зарплата. Только он сутки работает – двое отдыхает. У меня, тренера сборной страны, график был чуть более напряженным. Сейчас же я не являюсь пессимистом и могу сказать, что все, что делает Олимпийский комитет, министерство спорта в лице Мутко и Юрия Дмитриевича Нагорных – к лучшему. Нагорных вообще первый на моей памяти руководитель, который пришел, вник, спросил, узнал – и сделал. А раньше было – пришел, посмотрел, немножко, может быть, помог. Но такого внимания к нашим нуждам не было. Нагорных – это руководитель нового поколения. Говорю это не с корыстными целями. Это мнение объективно и выстрадано человеком, который занимается фигурным катанием с 1956 года.
***
Психология в процессе подготовки чемпионов – это важный момент. Я всегда старался как-то разрешить возникавшие у меня на глазах психологические проблемы учеников. Но я не могу сказать, что я в это направление фигурного катания внес какую-то значительную лепту. Хотя к помощи психологов мне прибегать приходилось. Правда, при этом я вспоминаю только то, что они пытались войти в более чем дружеские отношения с моими юными и красивыми ученицами. И мне приходилось учениц защищать.
Вообще, знаете, если супруги пришли к сексологу – дело плохо. Точно так же я считаю, что появление в общении трех людей, спортсмена, тренера и хореографа, слова "психолог" – это тревожный сигнал. Я не говорю о том, что психологи не нужны, или я отрицаю их роль. Но лучше, если развитие спортсмена, юноши или девушки, идет без участия этого специалиста. Женя Плющенко и Леша Урманов никогда не пользовались услугами психолога. Они были уверены в себе. Когда сейчас катается Гачинский – тоже видно, что он уверен в себе. Но при этом я не отрицаю, что тому же Ягудину психолог Загайнов оказал существенную помощь.
***
Как у каждого великого хирурга есть свое маленькое кладбище – так маленькое кладбище есть и у меня, как у тренера. Спортсмены, которых я… Ну, слово "загубил" будет здесь все же неправильно, потому что фигуристки Серова и Антонова были призерами юношеских первенств мира, одними из сильнейших одиночниц в Советском Союзе. Но я думаю, что со своими нынешними знаниями я бы мог дать им больше, чем дал тогда, в 70-х и 80-х годах. Думаю, что и Виталий Егоров, если бы я мог применить в работе с ним нынешний подход, мог бы и с Владимиром Котиным соревноваться, и с Александром Фадеевым. Наверное, будет правильно сказать, что клиентов своего кладбища я не умерщвлял. Я не доводил их до летального исхода. Но я их не вылечил.
***
Что бы я мог себе пожелать на юбилей? Знаете, я сейчас живу и не могу найти значительных отличий в жизни от того времени, когда мне было 40 или 50 лет. Все то же самое – или даже как-то лучше, в чисто житейских моментах. Видимо, потому что чувствую больше внимания. Так вот, всякий пожилой человек начинает ощущать себя стариком, если его выбрасывают из активной трудовой деятельности, или его посещает какая-то серьезная болезнь… Наверное, такой момент, когда человек чувствует себя стариком, наступит и у меня. Но пока этот момент не наступил. Я вспоминаю папу, который в 92 или 93 года говорил – я не старик, я долгожитель. Так вот, я бы хотел бы пожелать себе стать долгожителем фигурного катания на коньках.
Серебряные призеры чемпионата мира 1969 года в парном катании советские фигуристы Тамара Москвина и Алексей Мишин.
Тренер Алексей Николаевич Мишин с юным Артуром Гачинским на тренировке.
Советские фигуристы Тамара Москвина и Алексей Мишин на Х зимней Олимпиаде в Гренобле.
Тренер Алексей Николаевич Мишин со своим воспитанником, российским фигуристом, олимпийским чемпионом, неоднократным чемпионом мира и Европы Евгением Викторовичем Плющенко (справа налево) во время тренировки.
Тренер Алексей Мишин во время награждения Евгения Плющенко "народной золотой медалью".
