- Этери Георгиевна, вы сказали, что у вас уже нет никаких эмоций. Когда наступило такое опустошение? После серебра, завоеванного Вороновым?
- Когда я осознала, что на этом чемпионате Европы для меня произошло что-то нереальное – Юля на первой позиции, Сергей на второй – я и поняла, что эмоций у меня больше не осталось (улыбается). Большего я и желать не могла, даже не задумывалась о таком исходе.

- После победы Липницкой вы сказали со вздохом: «Теперь ещё Серёжа». Волновались, что что-то может не получиться?
- На самом деле, Серёжа мог заработать и больше баллов, но я видела, что он боролся. Не всё у него было идеально, видно было, что спортсмен зажат – Сергей очень боялся ошибиться и невероятно сильно хотел показать достойное выступление. На него было очень большое давление, ему очень хотелось откатать эту программу и не проиграть соперникам, которые технически, возможно, сильнее его.

- Какую-то конкретную цель ставили в начале работы с Вороновым?
- Вы знаете, я всегда работаю – сегодняшним днем. Да, это правильные слова – я работаю сегодня. Именно сегодня мне нужно добиться максимального результата, который только может быть на данный момент. Завтра эта планка может измениться, поэтому и я не ставлю целей, что должно быть через два, три, четыре года. Даже чемпионат Европы я не планировала – просто не заглядывала так далеко. В начале сезона были контрольные прокаты, затем международный турнир в Финляндии и так мы двигались от старта к старту, делая выводы, где и что у нас не получилось. После этапа Гран-при в Японии Серёжа ужасно сильно расстроился, две недели мы просто не могли заставить его выйти на лёд, он хотел бросить фигурное катание. Я же его убеждала, что ничего плохо не произошло – Сергей тогда впервые исполнил два четверных в произвольной программе, что не прошло бесследно, но отразилось на остальных элементах. Он сделал эти два четверных, эмоционально стал абсолютно пустым и дальше ехал просто, как во сне – совсем потерялся. У него почти все последующие вращения прошли по первым уровням, но это лишь результат двух исполненных четверных. Поэтому всем нужно понимать одну простую истину – два четверных сделать в разы сложнее, чем один, а три - гораздо тяжелее, чем два.

- Этери Георгиевна, а ведь Воронов ещё до перехода к вам в начале олимпийского сезона, какое-то время уже работал в вашей группе?
- Да, такой момент был – Серёжа где-то месяц у меня катался. Это было около двух с половиной сезонов назад. И проработала я с ним этот месяц в надежде, что если у него не сложится что-то в новой группе, он ко мне вновь придёт (улыбается). Только, наверное, слишком долгий период прошёл – может быть, если бы он вернулся хотя бы через полгода, сейчас всё было бы иначе.

- Но даже за этот, казалось бы, небольшой промежуток времени – летне-осенний период подготовки к сезону – вы сделали, что не удавалось другим тренерам.
- Знаете, ведь всё, что вы видите сейчас на льду в исполнении Сергея, в нём было и раньше. Просто требовалось, чтобы кто-то из него этот резерв достал, раскрыл его потенциал. У него ведь и ещё есть резервы! Но времени у нас, действительно, было очень мало, к тому же, Серёжа – не молоденький спортсмен, с которым порой можно топнуть, хлопнуть и заставить. Надо всё делать аккуратнее.

- С более взрослым и опытным спортсменом более привычный вам способ кнута не всегда проходит?
- Ну, я же ведь не со всеми спортсменами только методом кнута поступаю – так никто ничего воспринимать не будет (улыбается). Где-то нужно и пошутить вовремя, где-то дать им почувствовать этот пряник, а где-то и кнут показать!

- На чемпионате Европы Воронову было важно не просто откататься для себя, но и вновь показаться руководителям федерации, которым вскоре предстоит сделать непростой олимпийский выбор. Вам этот чемпионат Европы ответил на вопрос, кто же, всё-таки, достоин выступать в Сочи?
- Вы такие интимные вопросы задаёте (улыбается). Не знаю. Давайте, это будет решать федерация. Но если хотите откровенно, скажу так: если Максим Ковтун соберёт свои программы и откатается чисто – он может бороться за призы на Олимпийских играх. Но, подчеркну, перед этим предложением стоит слово «если».

- Только это самое «если» применимо отнюдь не только к Ковтуну.
- Это так. Лёд скользкий! И если бы всё решалось не на льду, спортсмены бы отправляли судьям контенты программ по почте, а в ответ получали посылки с медалями. И вот это «если» – вопрос того, кто соберётся, а кто развалится. На Олимпиаде все выходят с каким-то невероятным желанием, кто-то перегорает, кто-то, наоборот, не догорает. У каждого будет своя олимпийская история.

- Но, по сути, вы и ваш ученик сделали всё возможное? Доказали, так сказать, свою состоятельность?
- Не нужно ничего и никому доказывать. Как сложится, так и сложится. Если Серёже дадут возможность выступать на Олимпийских играх, это будет огромнейшая моральная ответственность. Даже, пожалуй, большая, чем та, что ложится на Юлию Липницкую, которая своё место завоевала абсолютно без вопросов. А в мужском одиночном катании всё ещё остаётся недосказанность, ещё есть вопросы, оставшиеся без ответа. И, опять же, это одно место, на которое столько желающих! Сложно очень.

- Вы хотя бы на минуту допускаете мысль, что на Олимпиаде могут оказаться два ваших ученика?
- Нет, я такие мысли даже думать не буду (улыбается). Наверное, пока всё происходящее – не со мной, не про меня.