В Транькова и Волосожар верила инициативная группа, назовем ее так, возглавляемая Валентином Писеевым, который как раз по мотивам Олимпиады в Ванкувере формально лишился трона председателя федерации фигурного катания России. На прошлой Олимпиаде наша страна впервые за 50 лет осталась без медалей в соревнованиях пар – исторически «самом русском» виде фигурного катания.

Прекрасно понимая, к чему идет дело, Писеев еще за два месяца до Игр-2010 заключил с украинскими коллегами пакт о передаче в собственность России Татьяны Волосожар. То соглашение тренер Максима Транькова в Ванкувере, Олег Васильев потом назовет служебным преступлением. О Валентине Писееве по поводу его многолетней службы министром фигурного катания России можно сказать много чего злого. Но это, возможно, тот единственный случай, когда плохие слова в его адрес звучат не очень точно.

Не то что сегодня, но даже четыре года назад, когда было обьявлено, что Волосожар теперь будет кататься с Траньковым, этот ход выглядел в высшей степени разумно и очевидно. Татьяна к тому времени долго верой и правдой служила Украине без всякой надежды на большой успех. Ее партнер и спутник жизни, Станислав Морозов – фигурист умелый и крепкий – не был рожден для полетов на высоте мировых подиумов. Российские очевидцы выступлений пары Волосожар-Морозов неизменно подытоживали их дружным вздохом: «Эх, хороша Таня, да не наша». Была ваша, стала наша. В фигурном катании смена паспорта по профессиональным резонам дело обычное и нехитрое. Регламент позволяет.

О характере и нравственных качествах Татьяны Волосожар была известна ровно одна вещь. Чтобы не прибегать к долгим обьяснениям, прячущим суть, на Руси такой тип женщин издавно описывается в двух словах – золотая баба.

Куда как сложнее было с выбором партнера для новой профессиональной жизни Тани. Максим Траньков переехал в 15 лет из Перми в тогдашнюю твердыню русского парного катания – Петербург. Ему дали позаниматься в группе Татьяны Москвиной. Но генералиссимус фигурного катания России тогда была слишком занята подготовкой к Олимпиаде Елены Бережной и Антона Сихарулидзе. Из группы Москвиной Траньков ушел примерно с таким резюме: Балбес не без способностей. Но видали мы балбесов и поталантливей.

В следующие годы Максим прибивался то к одной, то к другой тренерской группе с партнершей Марией Мухортовой (до нее он 5 раз менял партнерш). Все это расстраивало, бесило Макса. Хорошо, что жизнь немного шире катка. Куда больше, чем поддержки и выбросы, в тот период Макса занимали книжки, которые читают редкие спортсмены. Фильмы, которые редкие спортсмены смотрят. Упивался текстами группы «Кровосток». В общем, профессиональный мир говорил, что Макс дурака валяет. Однако сегодня, по случаю торжественного момента, мы скажем совсем по-другому. Пока коллеги и ровесники Макса покорно исполняли предписания педагогов, он думал, развивался, жил.

В 2006-м году, по триумфальном завершении проекта Тотьмянина-Маринин, Олег Васильев решил взяться за Транькова и Мухортову. По словам Васильева, ежемесячное довольство Транькова на тот момент составляло 2300 р.

Доказано почти чудесным олимпийским золотом Турина, случившимся в эпоху гегемонии китайских пар: Васильев – сильный тренер. С акцентом на слове «сильный». Полководец. Проблема в том, что Траньков – ни разу не солдат. В Америке начала 70-х молодые люди с социальным темпераментом Максима Транькова сжигали повестки во Вьетнам. А в СССР того же времени – ложились в дурку. Левой, левой! Эй, кто там шагает правой? Траньков! – Товарищ военрук, у вас ширинка расстегнулась.

У пары Мухортова-Траньков случались какие-то удачи, но этот проект был обречен на шумный провал. Траньков, у которого по любому мнению, начиная от постановки тройного тулупа в программе и заканчивая последним законопроектом, принятым Думой, всегда есть свое мнение. Васильев, с его апломбом Олимпийского чемпиона и тренера, только что олимпийских чемпионов вылепивший. Да тут еще Маша – девушка, скромных талантов, но с самоощущением принцессы на горошине. Удивительно, что мы так и не увидели драки с участием Транькова, Васильева и Мухортовой там, где фигуристам принято целоваться и плакать. Представляю до какого цвета раскалялся Васильев, встретив после тишайшего, безответного Макса Маринина нашего безумного Макса.

В общем, ставка на Транькова в сочинском проекте была рисковой. И в этой связи поиск тренера для новой пары с высокими ставками был сопряжен с еще более высокими рисками. Отдать пару в руки старого советского генерала (или генералиссимуса), означало отправить Транькова ровно туда, от чего он бежал – в поле муштры и упрямых проверок на прочность позвоночника.

В Америке начала 70-х молодые люди с социальным темпераментом Максима Транькова сжигали повестки во Вьетнам. А в СССР того же времени – ложились в дурку Ретвит
В парадных речах чиновники обожают петь о непреходящем величии, тысячелетних традициях. Не позволим, не отдадим пяди Земли Русской. Но когда речь идет о самочувствии собственной шкуры в условиях жесткого госзаказа, тут, как миленький, включается высший разум – инстинкт самосохранения. При обсуждении того, кому отдать в попечение нашу олимпийскую надежду, имя немца Инго Штойера называлось первым. Но после того, как Алена Савченко и Робин Шолковы решили еще раз пройти олимпийскую орбиту, теперь уже казалось, с верными шансами на золото, этот вариант отпал. И тогда возник план B. В золотом свете сегодняшнего дня его следует признать гениальным.

Тренер Нина Мозер переехала из Киева в Москву в связи с фактической остановкой работы системы подготовки фигуристов на Украине. Спокойная, но твердая, хорошо понимающая отведенное ей место в российской системе, но при этом с чувством собственного достоинства (в начале 2000-х восстала против писеевщины, уехала в Чикаго, но через два года вернулась), она работала с юниорами. И так, вплоть до 2010-го и существовала в этой касте египетской иерархии российского фигкатания. С точки зрения огласки результатов твоего труда и получения наград разного характера – нет работы более неблагодарной. Самые талантливые твои ученики по достижении аттестата профессиональной зрелости неизбежно передаются в руки верховных жрецов.

Но при этом есть в привязанности к этому жребию одно высшее преимущество – ты можешь оставаться милосердным, ты можешь смотреть на ученика, как на живое существо, а не устройство по зарабатыванию баллов, ты можешь принимать человека во всей его сложности.

Именно поэтому все и получилось у этих людей. Все чудесным образом сошлось для них в одном времени и пространстве. Каждый из них нашел ровно то, чего ему больше всего не хватало. Нина Мозер, наконец, ощутила себя финальным, а не передаточным звеном большой цепи. Таня Волосожар нашла партнера, с которым можно летать высоко-высоко. А Макс Траньков оказался главным благополучателем этого союза, ему нужно было гораздо больше – он нашел тепло, приятие, терпение и терпимость этих женщин. Фактически – семью. Тут же выяснилось, что нет ничего зазорного и в том, чтобы маршировать вногу, если дело требует, дело семейное.

Вы видели, как бросилась Нина Мозер к рыдающему Максиму? Вся извелась – что сделает с собой, если не выиграет? Слава Богу, взял свою медаль. Я никогда не видел, чтобы тренеры так обнимали русского олимпийского чемпиона в фигурном катании. Празднуя его, только его счастье – не свое. Свое – как-нибудь потом.

Команда – Волосожар, Траньков, Мозер – величайшее опровержение постулата советского спорта, перекочевавшего без помех в спорт российский: что в спорте высших достижений нет место человечности.

Если бы Таня и Максим, не зная ничего друг о друге, оказались в купе поезда дальнего следования, то их общение наверняка ограничилось более или менее тремя фразами – «здравствуйте», «бутерброд не хотите?», «счастливо, до свидания». Обожатель кубриковского «Сияния», воодушевленный читатель Чака Паланика, чуткий слушатель социально-философской матерщины «Кровостока», опять же. Это с одной стороны. С другой – телевизор для настроения, волна «Русского радио» – для расслабления, карманная книжка с пестрой обложкой и крупным шрифтом – для чувств. Неспособность молчать и охота к молчанию. Бессонница космополитического города. И тихая дрема слободы. Русь Мятежная. И Русь Покорная.

Все последние 200 лет, с тех самых пор, как русское общество научилось складно говорить и излагать свои мысли на бумаге, идет спор о двух Россиях. Три года назад, с первых событий на Манежной площади в Москве этот спор вышел на новый виток. Спорящие кричат о том, как плохо одной России живется с другой. Ничего путевого вместе невозможно сделать. Впору разводиться.

Русь Беспокойная сокрушается о том, что ни к каким высотам, ни к какой жизни достойной с Русью Патриархальной прорваться невозможно. Тормозит, пятится, злобно лягается, адски ржет. Не хочет, боится будущего. А кучер вместо того, чтобы дать ей, как следует, хлыстом, – нашу спину пользует. А Руси Патриархальной эта прыть не нравится. Что это за Русь такая – креативная? Подозрительно звучит. Не Русь она вовсе. Хочет нового овса. Гонялись уже за чужим овсом – копыта отбили, овса не получили. Никто нам овса не даст, кроме нашего кучера. А тот, вместо того, чтобы дать ей, как следует хлыстом, а не на публику, нашу спину пользует.

Путь Волосожар и Транькова к Олимпийскому золоту показывает, что в неистовом споре этом, может, смысла много, а ума нет. Многое в России можно примирить. Если с умом, сердцем и признанием Другого.

Сочинители церемонии Открытия Сочи-2014 заблудились, выбились из сил, воображая финальный символ согласия России. А вот он. Как на ладони. Таня и Максим.