Выступая четыре года назад в Ванкувере с другими партнерами, вы заняли 7‑е и 8‑е места, а в Сочи стали двукратными олимпийскими чемпионами. Кто принял судьбоносное решение встать в пару?

Максим Траньков: Да, наш союз стал весьма успешным, ведь результаты говорят сами за себя. Когда мы создавали пару, понимали, что способны побороться за сочинские медали. Мечтали, конечно, о золоте, но более реальной казалась надежда на пьедестал.
Татьяна Волосожар: Что касается нашего объединения, то закулисные разговоры о нем начались еще в 2006 году. Дескать, есть перспективные парень и девушка, но катаются за разные страны. На тот момент нам было нелегко сменить партнеров и гражданство. А в 2010‑м Станислав Морозов, с которым я каталась, завершил карьеру, у Максима распалась пара из-за разногласий, и тогда разговоры о совместном катании разгорелись с новой силой.

Личная медаль на Олимпиаде для вас важнее командной или у олимпийского золота нет различий?

М. Т.: Наверное, они все же одинаковы, просто по-разному дороги. Личная медаль – это прекрасно, а у командной своя цена, ведь она первая в истории Игр.
Т.  В.: Я бы сказала, что командная медаль для меня непривычнее, потому что это был первый подобный опыт на Олимпиадах.

В фигурном катании, в отличие от, например, легкой атлетики, мировым рекордам не придается большого значения. То, что на Олимпиаде вы побили планетарное достижение, имеет для вас значение?

М. Т.: Достижение само по себе вещь приятная, но не очень важная. К сожалению, рекорд никак не оплачивается: ни международной федерацией, ни российской.
Т.  В.: Хорошая идея! Пусть спонсоры задумаются и установят награду за рекорд.

Два золота вкупе с мировым рекордом непременно расхолаживают. Где вы будете искать мотивацию, чтобы продолжить выступления?

Т.  В.: Мотивацию нам искать несложно, ведь мы с Максимом не так долго выступаем вместе на высоком международном уровне. У нас было только три полноценных сезона.
М.  Т.: Есть еще масса соревнований, которые мы не выигрывали. Пусть не такие крупные, как Олимпиада или чемпионат мира, но они есть. Можно собирать кубки. Жаль, конечно, что из-за травмы пропускаем сезон. Впрочем, все призеры Олимпиады, за исключением разве что пары Столбова – Климов, сейчас выступают не очень удачно.

Юля Липницкая долго раздумывала, не пропустить ли ей этот сезон. Вас не посещали подобные мысли еще до того, как вы получили травму?

М.  Т.: Конечно, была такая идея. Размышляли, какой сезон пропустить, этот или следующий. В итоге выбор был сделан за нас: я травмировался. Впрочем, мы не ставим крест на этом сезоне: если физическое состояние позволит, попробуем попасть в заявку на чемпионат мира. Если, конечно, федерация нам разрешит поехать туда без отбора.

Та же Липницкая постоянно жалуется на повышенное внимание прессы, которое мешает ей сконцентрироваться на выступлениях. Вам не надоело давать бесконечные интервью, ведь после Игр вы нарасхват?

Т.  В.: Действительно немного тяжело, тем более что для нас это в новинку. Мы привыкли к режиму «дом – тренировка – дом», а сейчас приходится много времени уделять различным мероприятиям и интервью.
М. Т.: Что касается Липницкой, то зря к ней не приставили человека, который контролировал бы количество интервью. Сама Юля не научилась пока отказывать. Вот у нас есть Нина Михайловна Мозер, она всегда посоветует, соглашаться или нет на то или иное мероприятие.

Вы упоминали пару Столбова – Климов, которая вышла на мировой топ-уровень в этом году. Кто еще в ближайшее время может подняться до таких же высот?

М. Т.: Говорить сейчас о Ксении и Федоре как о непобедимых чемпионах довольно-таки преждевременно, ведь ребятам нужно подтвердить свой высокий уровень. Что касается соперников, то традиционно сильны канадцы, вернулись наши Кавагути со Смирновым, да и у китайцев есть три молодые перспективные пары.

Можно сказать, что наметившийся кризис российского парного катания миновал?

М.  Т.: Да. В России сейчас бум как в парном катании, так и в женском одиночном. С появлением Максима Ковтуна пошли дела в гору и у мужчин. А вот в танцах на льду у нас явный провал.

Что скажете о создании пары Катарина Гербольдт – Бриан Жубер?

М.  Т.: Это несерьезно, просто фарс. Очевидно, что такой дуэт будет неконкурентоспособен. Если бы Жубер, к примеру, стал в пару с Таней, то еще можно было бы говорить о каком-то уровне. Но Гербольдт не настолько опытна, чтобы создать пару с одиночником. Люди просто хотят, чтобы их имена чаще мелькали в прессе. Конечно, Бриану это интересно, в будущем он сможет получать больше денег как профессионал.

А у пары Алена Савченко – Бруно Массо есть будущее?

М.  Т.: Совсем другое дело, тут и сильный партнер, и опытная фигуристка. Их история могла бы быть похожа на нашу, но сейчас они не имеют права выступать на соревнованиях из-за карантина. Когда он закончится, останется лишь два года до Олимпийских игр, что крайне мало. Но если у них все получится, будет только интереснее, мы всегда рады, когда появляются новые пары.
Т.  В.: По возвращении им нужно будет показывать безупречное катание, но это почти невозможно, если ты в таком возрасте надолго остаешься без соревновательной практики.

Почему в фигурном катании такое количество интернациональных дуэтов?

М.  Т.: Просто очень мало пар. Крайне сложно найти себе подходящего партнера, особенно в стране, где парное катание не слишком развито.

Недавно Елизавета Туктамышева сказала, что не хотела бы тренироваться вместе с Аделиной Сотниковой, так как непременно возникла бы ревность к тренеру по поводу недостатка внимания. Как вы уживаетесь в одной упряжке со Столбовой и Климовым, которые также тренируются у Нины Мозер?

Т.  В.: Мы с ребятами катаемся на разных тренировках, на разном льду. Совместные прокаты практиковались только непосредственно перед турнирами, чтобы создать соревновательную атмосферу. Мы знаем, что для Нины Михайловны мы единственные и неповторимые. К тому же и у нас, и у ребят есть второй тренер.
М.  Т.: Действительно, Мозер не стоит на льду круглые сутки, ведь у нее под началом пять-шесть пар. Для тренировок есть помощники. В общем, ревности между нами нет.

Одним из таких тренеров стал Робин Шолковы, ваш бывший соперник. Чья была идея?

Т.  В.: Да, наша группа сильно разрослась, и стала ощущаться нехватка специалистов. Макс сам предложил Нине Михайловне позвать Робина, ведь у него колоссальный опыт.
М.  Т.: Еще бы, пятикратный чемпион мира! Если он поделится секретами своего мягкого катания, все будут только в выигрыше.

Расскажите о ледовых шоу. Как вы выбираете, в каких именно участвовать? Не мешают ли они официальным стартам?

Т.  В.: У нас есть график на сезон, где расписаны основные старты. К примеру, между чемпионатом Европы и чемпионатом мира есть перерыв в два месяца, и для поддержания формы мы участвуем в швейцарском шоу Art on Ice.
М.  Т.: На таких шоу иногда даже бывает тяжелее, чем на соревнованиях. Это хороший опыт. К тому же ты находишься в компании чемпионов разных времен, у которых всегда можно поучиться. Конечно, если уезжать на два месяца в тур, то вернешься полностью растренированным, но 7–10 дней можно выделить для такого рода мероприятий.

Максим, вы в курсе, как дела у вашей прежней партнерши Марии Мухортовой?

М.  Т.: Честно говоря, я с ней не общаюсь вообще. Слышал, что она солистка в одном из английских шоу, но больше ничего не знаю.

Недавно Евгений Плющенко заявил, что собирается тренировать 4,5 оборота, а в будущем кто-то непременно прыгнет пять. Думаете, это реально?

М.  Т.: Четыре с половиной точно реально. Думаю, что Константин Меньшов мог бы прыгнуть и пять, но он опасается и вроде как не планирует этого делать. По прыжкам видно, что запас у Кости есть. Что касается Жени, то пусть пробует, посмотрим.
Т.  В.: Это очень рискованные элементы. Так же как для парников четверные выбросы. Да, некоторые пары их делают, но вспомните, сколько Юко Кавагути пропустила именно из-за такого выброса.

В последние годы парное катание твердо идет в сторону усложнения элементов. Каких изменений в правилах ждать в ближайшие годы?

М.  Т.: Думаю, что выскажу пожелание всех парников. Хочется, чтобы технический комитет ISU хотя бы на год перестал усложнять парное катание. Расти уже некуда. Делайте это хотя бы раз в два года! Пар топ-уровня осталось очень мало, три-четыре дуэта постоянно борются между собой. Все остальные просто не успевают даже научиться. Отсюда и множество травм, получаемых во время разучивания новых элементов в межсезонье. Открываю соцсети, а там один в гипсе сидит, другому ногу зашивают, третий – в больнице. Как мне кажется, парное катание уходит не в ту сторону. Ведь требования ко второй оценке никак не изменились с момента введения новой системы.

Всегда было очень интересно, как вы выбираете костюмы и музыку для программ?

М. Т.: С момента, когда я и Таня встали в пару, мы решили, что у нас не будет своего стиля. Всегда стараемся брать кардинально разные темы в коротких программах, такая вот фишка, бросаем вызов сами себе. В этом году мы подготовили крутую программу, но придется перенести ее премьеру на будущий сезон. Если и выйдем на лед, то используем предыдущие наработки. Хоть какой-то плюс от травмы – летом не придется тратить время на постановку программ, нужно будет просто вспомнить уже начатое.
Т.  В.: Идеи музыки и хореографии в основном исходят от Максима. Иногда получается спонтанно: когда вышел фильм «Черный лебедь», мы прямо в кинотеатре решили, что возьмем мелодию из «Лебединого озера» в такой же обработке.
М.  Т.: Классическая музыка к балету нам не подходила, ведь под нее танцевали Бережная и Сихарулидзе, а мне не хотелось бы брать музыку, под которую уже поставлен очень хороший прокат. Здесь ведь как: нужно или сделать лучше, или даже не браться. В итоге мы использовали измененную музыку, и получилась наша лучшая произвольная программа.
Т.  В.: Очень интересно было работать над образами. Что касается костюмов, то с ними не так сложно. Нелегко подобрать наряды лишь к песням, но и там можно включить клип и что-то подсмотреть.

Максим, вас постоянно преследуют травмы. В чем причина?

М.  Т.: В 2011 году мне помешало чрезмерное рвение. Мы попали в элиту и хотели побеждать – и где-то не убереглись. Потом травмы остались позади. А нынешняя – рабочая, все же я почти 20 лет в фигурном катании, постоянно поднимаю вес и бросаю. Плюс еще новые поддержки, которые анатомически не подходят организму из-за неудобного хвата. В итоге связки в правом плече очень износились. Проблемы начались сразу после Сочи, на показательных выступлениях, но там я выступил на обезболивающих, так как не мог подвести болельщиков. В итоге пришлось делать операцию, хотя очень не хотелось. Пытались спасти сезон, делали уколы, но без хирургического вмешательства не обошлось.

Татьяна, а вы тренируетесь, когда Максим травмирован?

Т.  В.: Травма партнера – не повод пропускать занятия, это ведь моя работа. Да и не хочу, ведь я фанатка фигурного катания. Постоянно тренируюсь, Максиму будет проще вернуться, если я буду хорошо готова. Практика показывает, что он быстро возвращает форму.

Максим, а вы чем занимаетесь? Ведь после травмы у вас появилось много свободного времени?

М. Т.: Совсем нет. Да, я не тренируюсь, мне пока, к сожалению, разрешен только велотренажер. Но много времени уходит на околоспортивную деятельность. Например, даю интервью, комментирую фигурное катание на Eurosport.

Вы стали уделять больше времени Центру фигурного катания, названному вашими именами?

М. Т.: К сожалению, нет. Хотелось бы больше им заниматься, но Центр находится в Сочи и Краснодаре. Кстати, там работают высококвалифицированные специалисты, которых не так-то легко найти. Но не надо думать, что если Центр назван нашими именами, мы зарабатываем на нем деньги. Это государственный проект, который не приносит дохода. Мы просто отдаем долг Краснодарскому краю, много сделавшему для нашей подготовки к Олимпиаде. На тамошнем среднегорье очень удобно тренироваться, не нужны зарубежные сборы.

Когда в парном катании в дуэте начинаются романтические отношения, это не всегда хорошо – любой разлад может повлиять на спортивный результат. Вы не опасаетесь такого поворота событий?

М. Т.: Да, у нас были опасения, мы держали в голове фразу «на работе – никаких отношений», но выходит так, что мы никогда не ругаемся. Только на льду. Так что спорт мешает нашей личной жизни, а не наоборот.
Т.  В.: Нас настолько поглощает процесс тренировки, что иногда возникают споры, которые в силу личных отношений более жаркие, чем могли бы быть. Но это мелочи.

Максим, я слышал, что вы болеете за «Зенит». Почему же не за «Амкар»?

М. Т.: Что до «Амкара», то здесь я сочувствующий, а не фанат. Я уехал из Перми в 1999 году, когда «Амкар» только выходил в первый дивизион, да и на тот момент не очень интересовался футболом. А в Санкт-Петербурге начал болеть за «Зенит». Мы с Федором Климовым вообще почетные болельщики клуба, стараемся чаще ходить на стадион.

Поэтому вы стали посланниками марки часов Zenith?

М. Т.: Нет, это вышло совершенно случайно. После Олимпиады поехали в Швейцарию, где много времени проводили с местным фигуристом Стефаном Ламбьелем, который является лицом одной из часовых компаний. Он предложил этому бренду еще и нас, но в итоге нам посоветовали именно Zenith. Идея понравилась, и мы довольно быстро договорились о сотрудничестве.

Андрей Супранович