Фигурное катание люблю с детства, Волосожар с Траньковым, конечно, знаю. Но не настолько, чтобы тратить время и читать об их личной жизни и спортивных достижениях. Книгу, меж тем, открыла. Вступление — от Татьяны, затем основной текст — эту часть Максим пишет. Одна глава, другая, третья.... Очнулась примерно на середине, а ведь хотела просмотреть несколько страниц перед тем, как брать интервью у олимпийских чемпионов. Заинтриговали. Так что встречи ждала с интересом. И не разочаровалась. Обаятельные, умные, ценящие хорошую шутку и будто бы легкий разговор о важном. А появление книги по настоящему серьезный и ответственный шаг. С этого, пожалуй, и начну разговор

- Максим, Таня — что вы почувствовали, когда покончили с рукописью? Я не про тот момент, когда вы были уверены, что она идеальна, ее можно издавать, а вам вернули на доработку (так со всеми происходит), а когда осознали: все, ушла в печать.

Максим: На самом деле книгу мы готовили долго. И я уже стал мрачно шутить: "Видимо посмертно выпустят мой фолиант". Так что это долгожданная для меня книга и большое событие в моей жизни. Я очень люблю читать, люблю книги. И от того, что у людей появится книга о нас с Таней, написанная мной, я ощущаю огромную гордость.

Татьяна: На книгу было положено много времени, сил и эмоций. Эпилог и пролог написала я, а остальное — Максим. Поначалу мы думали — ну, книга и книга. Пусть уже выпустит Максим свою историю, так наши поклонники узнают гораздо больше, чем мы рассказывали в интервью. Пока Максим писал, я поняла, что если я захочу рассказать мою историю, столько всего придется вспомнить! А ведь многие моменты уплывают из памяти. Многое со временем забывается. Но именно сегодня пришло осознание, насколько это важно, и меня накрыло вдохновение — надо писать. Конечно будет сложно написать грамотно, интересно. Надо никого не задеть воспоминаниями, никого не обидеть.

- Таня затронула очень важный аспект. Ведь часто бывает, что одно и то же событие люди запоминают и интерпретируют по разному. Особенно, когда проходит время. Как вы выходили из таких ситуаций?

Татьяна: По большей части Максим писал о прошлом, о том времени, когда мы не были знакомы, и это никаких разногласий между нами не провоцировало. А насколько правдиво описано это прошлое — надо спросить у его друзей. Подождем их мнения.

Максим: Таня, конечно, иначе чем я переживала какие-то моменты нашей жизни, по другому воспринимала все. И ей есть, что рассказать. Поэтому я ее поддерживаю, пусть пишет книгу. Мне первому будет интересно почитать ее версию. Я бы очень хотел, чтобы Таня написала свою часть, потому что ее жизнь интереснее моей. У нее такая крутая история, что моя — общажная — рядом не стояла.

- И к ней уже Максим будет писать предисловие?

Максим: Конечно. И послесловие тоже.

- Вы пишите одновременно очень просто, но захватывающе интересно. Но меня не покидало ощущение нарочитой сдержанности рассказа. Вам хотелось уйти от провокаций?

Максим: Я старался убирать эмоции. Может, потому что эта книга — первый опыт, но мне совсем не хотелось, чтобы история моей жизни стала причиной для хайпа.

- Особенно это проявляется в той части, где вы говорите об отце. Создается ощущение, что вы не хотите врать читателю, но при этом стараетесь никому не причинить боли.

Максим: Конечно. Я люблю отца, и я не хотел, чтобы он выглядел отрицательным персонажем в книге, чтобы его образ вызывал негативные эмоции. Кроме того, у меня есть брат, мама, и я несу ответственность за мой рассказ перед ними. Это часть истории моей семьи, но далеко не вся она в том, что он выпивал. Если бы я хотел расписать мои страдания, я бы выдумал бы, что меня в детстве унижали и привязывали на поводок к батарее. Но такой задачи у меня не было. У папы были проблемы с алкоголем, но он всегда оставался в семье. Иногда на катке мне было за него стыдно, случались другие моменты, которые напрягали всю нашу семью, но когда я начал осознавать, что он пьет, мне было лет 8-9, а из дома я уехал в 15. По большому счету мне и рассказать об этой стороне нашей жизни нечего Тем более, что пил он не все время.

- Когда пишешь книгу иногда начинается раздвоение личности. С одной стороны тебе хочется быть честным (потому что бессмысленно быть нечестным, рассказывая о себе). С другой, тебя преследует ощущение предательства тех, о ком ты пишешь.

Максим: Было такое, что, описывая ситуации, касавшиеся не только меня, я выносил на суд общественности жизнь других людей. Причем иногда и тех, с кем у меня хорошие отношения. Но мне не хотелось навредить даже тому, с кем отношения испортились. Поэтому я старался рассказывать максимально честно, но, как вы заметили, сдержанно. Мне не хотелось, чтобы у читателя создалось ощущение, что я — бедный, несчастный, что меня все шпыняют. Я по нескольку раз переписывал некоторые части, перефразируя их. И, кажется, мне удалось сгладить углы и не испортить чужую личную жизнь.

- Название — "Две стороны одной медали" — ваше или его придумали в издательстве?

- Я придумал. И вроде всем понравилось. Две стороны — Таня и я. А медаль у нас одна общая. Так и вышло. Еще за фотографию на обложке мы боролись.

- Почему?

Максим: Потому что издательство хотело узнаваемую фотографию, но на льду. А в движении обычно получаются не самые красивые фотографии. Они страшные, корявые, с непонятными лицами, поэтому на обложку было сложно что-то найти. И мы тогда вспомнили об этом снимке. Наш контур с нее был прорисован на марках, которые продавала Почта России.

Татьяна: На самом деле издательство предлагало огромное количество фотографий: с фотосессий, узнаваемые. Они хотели то на льду, то на пьедестале. Но большинство не подходили, потому что в движении на лицах очень много эмоций. Мы хотели, чтобы это было прорисовкой — как на марке, потому что фотография на сегодня не очень актуальна: с того момента, как она была сделана, прошло семь лет. Но от прорисовки в издательстве сразу отказались. И после нескольких месяцев переговоров мы вернулись к этой фотографии.

Максим: Они хотели вальс "Маскарад", потому что он самый известный. Будто мы больше ничего за эти годы не делали. Но мы отказались: после множества исполнений "Маскарад" для нас стал попсой.

- Понятно, что основная потенциальная аудитория книги — это ваши поклонники. Не может ли оказаться, что вы их разочаруете. Ведь они, конечно же, прочли все ваши интервью, постоянно следят за вашими перемещениями, выступлениями. Словом, в курсе всех событий вашей жизни.

Максим: Как раз наоборот. Многое из того, что они, как им кажется, знают, это слухи и сплетни. Это непроверенная информация из интернета о том, чего никогда не было. Кроме того, мое появление на телевидении меня слегка идеализировало. Зрители видели меня не таким, какой я есть. И уж тем более, не каким я когда-то был. Например, меня спрашивают: почему в Инстаграмме ты Хам Траньков, а не Макс? Но это же мое имя по английски, только перевернутое. Поэтому я попытался рассказать, что на самом деле я не идеальный высокий, симпатичный, харизматичный и с прекрасным чувством юмора. На самом деле, во мне очень много отрицательных качеств, и они иногда захлестывают меня.

Татьяна: Многие узнали Макса после того, как мы встали в пару...

Максим: Таня меня пообтесала немного. Мы друг над другом работали.

- Таня, Максим на самом деле изменился?

- Изменился. Стал мягче, иногда сдержаннее. Видимо я его уравновесила своим спокойствием. Иногда я ему говорю — зачем тебе кричать на этого человека, если до него все равно не доходят твои попытки до него достучатся.

- Совсем забыла спросить — а зачем вам понадобилась книга? Потому что модно и все пишут?

Максим: Я хотел. Меня отговаривали — зачем? О чем она будет? О спорте? А я давно хотел. У меня были две мечты: книгу написать и в кино сняться.

- А в кино вы кого хотели бы сыграть?

- Злодея. Желательно маньяка-убийцу. Вот если бы у нас снимали что-то вроде "Техасской резни бензопилой"... Единственное, меня пугает, что диалоги надо будет учить. Но я готов пробовать. Мне кажется, что сложно делать то, чего я никогда не делал. А я не люблю выглядеть дураком. Я всегда делаю вид, что все знаю, все умею.

- Как мне сказали, первый тираж — три тысячи экземпляров — уже продан: вам уже кто-то из близких что-то сказал о книге? Друзья, родители?

Максим: Из родственников еще никто не успел купить. Купили поклонники из многочисленных фан-клубов по всей стране, во всех соцсетях. Они делали предзаказ, получили, уже прочли и многие написали: "Спасибо за честность, за откровенность. Было очень интересно, буду перечитывать".

Татьяна: А поклонники из фан-клубов за границей пишут, что ждут, когда книга появится на других языках. Они тоже готовы сделать предзаказ.

Отрывок из книги "Две стороны одной медали"

"Ницца, где в тот год проходил чемпионат мира, была еще одним городом, который я знал вдоль и поперек. Мы там выигрывали с Машей два раза. И вот мое возвращение туда — уже с Таней.

Лазурный Берег, чудная погода. Март, на дорогах уже лежат созревшие апельсины, упавшие с веток.

Я всех повел есть свежайших морских гадов в любимый ресторанчик. К этому моменту, уйдя с головой в работу, я уже пришел в себя, впереди был важный старт, и надо было максимально сконцентрироваться на нем. Тем более что мы с Таней наконец набрали

форму — лучшую за сезон.

Все три наших пары: Кавагути — Смирнов, Базарова — Ларионов, мы — оказались в одной разминке.

Кавагути — Смирнов были первые. Мы — последние.

И вот выходят на лед Кавагути — Смирнов и нелепо падают после поддержки. Все расстроились. Базарова — Ларионов катают хорошо и уже в финале... падают вдвоем в заключительной позе. Выбегает физиотерапевт нашей команды Тамара Григорьевна Гвоздетская: "Да что это такое, все падают сегодня!" Мы с Таней переглядываемся, начинают закрадываться ненужные мысли, потихоньку уходит боевой настрой, и так еле наработанный, появляется неуверенность в себе. И вот наш выход...

Прыжок. Все хорошо. Выброс — не на 100%. В общем, в первой половине программы мы зажаты. Смена ритма. Дорожка. Мы начали кататься, как у нас говорят, на разрыв аорты. И вот заходим на предпоследний очень красивый тодес. Если честно — это не самый сложный элемент, на нем обычно отдыхают. Мы делаем оборот, смена руки и в какой-то момент у меня вылетает зубец... и мы на льду. Упали вдвоем — третья пара, и опять падение. Мы остались без элемента.

8-е место по короткой. Если бы было 9-е, то в произвольной катались бы уже в начале, в другой разминке. Потом мы много думали, что же случилось. Почему такое падение? То ли из-за тепла в Ницце был очень тяжелый лед — его постоянно намораживали, но он все равно крошился, и при переносе веса просто откололся. То ли из-за морского воздуха соль разъедала лед. То ли из-за того, что соревнования проводились не на катке, а в неприспособленном для этого выставочном центре. Но это все отговорки...

Между короткой и произвольной был небольшой перерыв. Выйдя на тренировку, мы оба были разбиты морально, и, конечно, в таком настроении у нас не получалось ничего — мы просто развалились эмоционально: все выигрывали, даже с травмами, и тут такая подстава.

Сейчас я думаю, что в каком-то смысле это было даже хорошо. Такой психологический стресс — это большая школа, перед Олимпиадой мы все должны были испытать. И удачи, и неудачи. Мы должны были стать закаленными бойцами.

Помню момент: Таня плачет после тренировки, я ее успокаиваю, мы должны кататься в произвольной, должны как-то прийти в себя. И вдруг я взадумчивости подхожу к информационному стенду, смотрю на список парников и понимаю, что нам с 8-го места до 3-го не хватает всего 3—4 баллов, и их точно можно отыграть.

Я срываю этот листок и бегу к Тане: "Если чисто откатаемся — точно в призах", — тычу я в листок. Она смотрит на список, потом на меня, прекращает плакать.

Это стало своего рода поворотным моментом для нас обоих. Это завело нас и настроило на борьбу. Интересно, что перед тем, как поехать на чемпионат, мы с Таней пошли в Большой театр на "Лебединое озеро". Для меня это был любимый балет, а вот Таня увидела его впервые. И она тогда решила, что ей надо поставить руки, чтобы двигаться так, как увидела

это на сцене, чтобы было похоже на взмах крыла. Она много работала в зале, постоянно тренировалась, и получилось очень красиво, — номер был сформирован, наконец, на 100 процентов. И мы его очень любили.

На произвольную мы вышли не просто злыми, мы были настроены убивать — никогда такого настроения больше не было. И это было очень правильно для «Черного лебедя» — мы откатали его, вложив все наши эмоции, все накопленное, все пережитое. Мы выиграли произвольную: немцы уже выходили под давлением и волновались, видя нашу сумму баллов. Тут уже с ними нервы сыграли плохую шутку".