– Как много существует в жизни вещей, в которых вы вынуждены себе отказывать?

– Да во всем отказываю. Наверное, могла бы делать все, что мне хочется, ну, разумеется, в меру, но ведь у меня тренировки с утра и до вечера. Больше я, получается, никуда и не хожу.

– А хочется? Надеть, скажем, каблуки вместо коньков, пойти куда-нибудь с друзьями?

– Каблуки я сейчас вообще не ношу. Понимаю, что нужно беречь ноги.

– Не устаете от постоянных ограничений?

– Не сказала бы, что устаю. Я так устроена, что если мне что-то нельзя, то и не хочется. Хотя раньше было наоборот: того, что мне запрещали, хотелось сильнее всего.

– Ваш тренер сказала в Будапеште, что вам все дается очень тяжело. Прокомментируете?

– Не скажу, что все, но многое. Почему-то некоторые думают так: все, что я показываю на льду, появилось как бы само собой и я не прилагаю к этому никаких усилий. Это абсолютная неправда. Взять ту же растяжку: если я не позанимаюсь ею хотя бы пару дней, спина тут же становится "деревянной". И на шпагат уже с такой легкостью не сяду.

– Вам нравится тренироваться или это просто работа?

– Раньше не нравилось. И очень надоедало. Сейчас это работа ради результата. Которая правда начинает нравиться.

– Принято считать, что фигурное катание – очень дорогой вид спорта. Вам приходилось это ощущать?

– Сейчас нет, поскольку нам очень помогают. А когда была маленькая, вообще об этом не задумывалась. Даже когда мы с мамой переехали в Москву, я достаточно легко все это пережила.

– Вы тогда отдавали себе отчет в том, что происходит? В вашей жизни, в маминой…

– Очень смутно, на самом деле. Помню, как два дня ехали на машине на просмотр к Этери Георгиевне, я большей частью смотрела в окно, как там красиво, как меняется пейзаж…

– Почему на машине, а не на самолете, например?

– Мы же ехали не на три дня, а жизнь менять. С вещами.

* * *

– А если бы Тутберидзе вас не взяла?

– Значит, поехали бы обратно. Меня мама тогда спросила, заканчиваем мы кататься или будем пробовать дальше. То есть теоретически я могла бы сейчас сказать, что все зависело от моего решения. Но какое решение мог принять десятилетний ребенок? Ну да, я сказала, что надо попробовать. Хотя в тот момент точно не расстроилась бы, закончив тренироваться вообще. Думала даже, что закончить со спортом было бы здорово. А потом вдруг меня как ударило: "Стоп! А почему это я должна заканчивать?" Вот и сказала маме: "Поехали!"

– От чего в связи с этим пришлось отказаться вашей маме?

– От всего. В Екатеринбурге у нее была и работа, и квартира в центре, и вообще вся жизнь. А в Москве – ничего. Мы даже не знали, где жить будем. Это сейчас все нормализовалось.

– Москва для вас – свой город или чужой?

– Уже не чужой, точно. Хотя таким родным, как Екатеринбург, она для меня никогда не станет. Этим летом мы отдыхали на Кипре, а потом я на один день вырвалась на денек домой. Днем съездила в деревню – к лошадям, потом всю ночь каталась с близкими по городу на машине. Мы все улочки объездили, заехали даже на каток.

– Ночью?

– Ну да. Охранники меня знают, пустили внутрь. Странное чувство было…

– Какой круг общения у вас сложился в Москве?

– Очень узкий. В школу я не хожу, учусь дома. Остается спортивная группа. Вот и все. Дом – каток. Но я не чувствую дискомфорта. Да и чрезмерно общительной не могу себя назвать. Мне даже как-то спокойнее без общения.

– Нет ощущения, что жизнь проходит мимо?

– Это просто такое время. Я же не буду заниматься фигурным катанием всю свою жизнь? Можно и потерпеть. Как долго? Это очень сложно планировать. Слишком быстро все меняется в жизни.

– Вы рассказывали после выступления на этапе "Гран-при" в Москве, как впервые почувствовали, что не можете справиться на соревнованиях с волнением. Было неприятно?

– Я бы сказала, что было просто страшно. Очень испугалась тогда, что вообще не смогу с этим справиться. Мне было так стыдно... Многие советовали мне выбросить то выступление из головы. Мол, остается-то только результат, прокат забудется. Но вспоминать до сих пор стыдно. Многие пришли специально на меня посмотреть. И тут – выходит Юля...

– Для вас так важно оправдывать чужие ожидания?

– Вообще-то да. Не знаю, почему. Наверное, хочу, чтобы в меня верили. Раз уж я взялась кататься.

* * *

– Первый чемпионат Европы принес вам много новых ощущений?

– Да. Я бы вообще назвала свой произвольный прокат переломным. Ведь я приехала в Будапешт в совершенно разобранном виде. На первой тренировке откатала короткую программу без трех прыжковых элементов. Этери Георгиевна в панике была.

– А вы сами?

– Тоже. Потом пришла в себя. Хотя после короткой программы не смогла полностью отдохнуть, несмотря на выходной день. На последней тренировке чувствовала себя ужасно. Тяжело, жарко. И когда пошла на прокат, так маме и сказала: "Ну все. Пошла умирать...". И ног не чувствовала.

Если на "Гран-при" в Москве они просто тряслись, то тут были какими-то чужими. Хотелось даже несколько приседаний сделать, когда выехала в начальную позу. Потом вроде отпустило, но "дупель" (двойной аксель. – Прим. Е.В.) все равно с прямых ног прыгнула. Поэтому и каскад не получился.

– Незадолго до начала чемпионата Европы я спросила вашего тренера, почему каскад из трех прыжков стоит у вас в начале программы, а не во второй половине. В Будапеште вы исполнили его именно во второй половине, получив за связку почти на балл больше обычного. Может, стоит этот каскад там и оставить?

– Это для меня очень тяжело. Я вообще никогда раньше не катала программу в таком варианте. И не думаю, что сейчас имеет смысл что-то усложнять. Лучше чисто катать то, что есть.

– Кто научил вас так четко все просчитывать в процессе катания?

– Тренер. Она всем такие вещи объясняет. Просто не все учатся.

– Насколько тяжело в случае ошибки кататься и одновременно просчитывать: как нужно изменить программу, чтобы не потерять баллы?

– Бывает по-разному. Перед этапом "Гран-при" в Москве я очень хорошо делала все каскады – была прекрасно готова. Поэтому когда сорвала первые два, то стала судорожно думать, как исправить ситуацию. У меня оставался вариант сделать флип – тулуп и "дупель" – тулуп, но к концу программы я очень устала и стала бояться, что не справлюсь с прыжками вообще. Хотела сделать с флипом каскад 3-3, но не "выкатила" первый прыжок, в общем, бредовый прокат получился. А в Будапеште как-то сразу все сложилось: даже голову особо включать не пришлось.

* * *

– Если бы вы показали точно такой же результат, но остались второй, вас это расстроило бы?

– Очень. Если все задуманное сделано, причем сделано чисто, что еще нужно, чтобы побеждать?

– Ну, например, прыгать лутцы с правильных ребер.

– Это да. Хотя я сейчас прыгаю с правильных. Раньше делала с внутреннего ребра, и, думаю, это мне до сих пор и аукается. Как и "дупель". Долгое время я делала его неважно, сейчас же самой понравилось, как в короткой программе прыгнула. Но большие плюсы мне за этот прыжок все равно не ставят. Максимум – "плюс 1".

– Вас не раздражают сравнения с Юной Ким?

– Я не очень думаю об этом, если честно.

– А что думаете об Олимпийских играх? Поздравляю вас, кстати, с попаданием в сборную.

– Да я до сих пор не пойму, если честно, еду туда или нет. У нас столько раз все менялось... Когда я завалила произвольную программу в Москве, мне сказали, что отбор будет именно по тому турниру. Потом пошли разговоры, что отбирать девочек на Игры будут в Японии, на финале "Гран-при". Я показала лучший результат среди российских участниц, и мне тут же было сказано, что отбор все-таки будет проведен на чемпионате России. Еще через какое-то время выяснилось, что и это не так – все решится на чемпионате Европы. Поэтому, когда я выиграла, у меня совершенно не было ощущения, что теперь уже все закончилось и я в команде. Даже сейчас его нет. Не говоря уже о том, что с командными соревнованиями пока вообще ничего не понятно.

– А на что в командных соревнованиях настраиваетесь вы сами? Катать обе программы или только произвольную?

– Мне что скажут, то я и откатаю. Я вообще-то больше о личных соревнованиях думаю. Между командным и личным турнирами у нас получается десять дней, при этом уезжать из Олимпийской деревни уже будет нельзя. С трудом представляю, как все это будет.

– Вам тяжело ждать соревнований, когда между ними есть перерыв – как это было в Будапеште?

– Нет, в Будапеште было классно – день отдыха дал возможность восстановить силы, а главное – выспаться. После короткой программы, особенно если она получилась хорошо и нужно еще идти на пресс-конференцию, никогда не удается рано лечь спать. А вот на Олимпиаде личные соревнования идут у нас без перерыва. Будет очень тяжело.

– Столь высокий уровень конкуренции, что сложился в женском катании, не сказывается на ваших отношениях с соперницами?

– Мы нормально общаемся, а большего и не нужно. Не понимаю вообще, если честно, какая в спорте может быть дружба. Особенно до старта. После старта все как-то проще становится.

* * *

– Перед выступлением вы производите впечатление человека, который не видит ничего и никого вокруг: ни соперниц, ни их тренеров, ни зрителей...

– Так оно и есть. Я не знаю, как это объяснить словами. Но кроме того, что мне предстоит сделать, я вообще ни о чем не думаю.

– А чем отвлекаетесь?

– Кроссвордами. И рисую. Нахожу в интернете какую-нибудь картинку и срисовываю ее.

– Откуда у вас такая страсть к лошадям, кстати?

– С самого детства. Как меня посадили в четыре года на лошадь у бабушки в деревне, так и влюбилась в них. Хотя лошадей вижу один раз в год.

– Ваша мама работает?

– Сейчас уже нет.

– Хотите сказать, что главный кормилец в семье – вы?

– Да.

– Это сложно?

– Привыкла уже.

– А помните свои первые заработанные деньги?

– Да. Триста рублей на соревнованиях в Первоуральске выиграла. Мне тогда лет семь было или шесть. Деньги в конверте дали, я постоянно туда заглядывала и думала: "О-о-о! Целых триста рублей!!!" Так счастлива тогда была. Не помню даже, что купила. Наверное, наклейки какие-нибудь.

– А о чем помимо спортивных целей, мечтаете сейчас?

– Очень хотим с мамой купить свой дом. Когда нет собственного жилья, это такая головная боль...

– А машину вы водить умеете?

– Да. У меня хорошо получается.