– В Токио в короткой программе ваш ученик по сумме баллов шёл третьим. Но в произвольной программе случилось ЧП: вслед за удачными четверными прыжками падение и – тяжёлая травма, не позволившая закончить выступление. Наверняка у вас в голове мелькнуло: «За что это всё нам?»

– Как ни странно – не мелькнуло. Мы шли к удачному выступлению. И никаких даже намёков не было на то, что всё так в итоге сложится. Признаюсь вам кое в чём. У нас есть определённые ритуалы перед стартом. И я увидел, что Костя настолько спокоен и уверен в себе, находится в полной боевой готовности, что он не выполнил определённый ритуал, связанный в том числе и со мной. И для меня это было только хорошим знаком. Ну а падение... Такие травмы случаются в спорте.

– Как Костя отреагировал на происшедшее?

– Он был, честно говоря, растерян. Причём в его глазах я прочитал готовность продолжать борьбу. Тогда ведь всё произошло очень быстро, буквально в момент. Я не мог оценить серьёзности проблемы: Костя ведь – боец. Другой бы от боли сознание потерял, покинул бы лёд на носилках. А он подъехал к бортику, держась за плечо. Я попросил врачей посмотреть, если возможно – где-то что-то поправить. Ну а врачи отреагировали жёстко: нет никакой возможности продолжать выступление. Позже обследование показало, что они были полностью правы.

– В какой степени Меньшову удалось сейчас восстановиться после травмы?

– Было много консультаций в Москве и Петербурге, в том числе и с врачом сборной России. И было принято решение отказаться от операции. Многие рекомендовали сделать именно так, потому что после 30 лет более полезно консервативное лечение. И – более короткий срок восстановления. Сейчас уже боль ушла. Но до 1 июня Костя не должен двигать травмированной рукой. Даже если ему не больно. Сейчас он проходит необходимые процедуры. Да, конечно, психологически ему непросто. Но большая ясность настанет уже с началом полноценных тренировок. Костя прекрасно понимает, что предстоящий сезон для него – скорее всего, последний в большом спорте. И сейчас уже не время оглядываться назад и думать – больно тебе, страшно? Да, все мы люди. Но он – боец. И, думаю, оставит в стороне все сомнения. И сделает то, что должен сделать.

– Чему лично вас научила история вокруг «исторического» заседания тренерского совета Федерации фигурного катания России, лишившего вашего ученика возможности выступить на чемпионате Европы, и последующего демарша членов сборной России в поддержку Меньшова?

– Очень многому. Как себя вести в подобных ситуациях, как настроить спортсмена. Когда проходишь через такие сложные периоды, становишься сильнее. Если не ломаешься, конечно. Это – огромный опыт. Будь он у меня на тот момент, я бы, наверное, смог бы что-то придумать, чтобы избежать сложившейся в итоге ситуации. Хотя я всё равно сделал тогда очень многое. Общеизвестно ведь: у нас, в мире фигурного катания, сложная жизнь, непростые взаимоотношения. Я знал, что некоторые люди поступили так, как им выгодно. Но были и другие, чья реакция в той ситуации меня лично тронула до глубины души.

– Ещё один ваш воспитанник, Владислав Сезганов, в этом году добился лучшего результата в карьере, войдя в первую шестёрку на чемпионате России. Ожидали от него такого результата? И стоит ли говорить, что Влад наконец-то взялся за ум и в ближайшие два-три года от него можно ожидать полноценного прорыва?

– Очень доволен этим результатом. Впервые в жизни Влад поднялся так высоко. Выступал стабильно, показал высокий уровень катания. Тем более приятно, что такого результата добился, условно говоря, возрастной спортсмен, от которого никто ничего, по большому счёту, не ждал. Но лично для меня сюрпризом этот результат не стал. Мы к этому готовились. Да и не показал Сезганов ничего сверхъестественного. В произвольной программе ведь не было четверного прыжка. Для меня сейчас важно, чтобы Влад понимал: чистого проката на данный момент уже мало без четверного прыжка. Да, четверной у него пока немножко «гуляет». Но не так уж и много спортсменов стабильно исполняют этот элемент на тренировках. И я всем привожу в пример Костю Меньшова, который прыгает четверной тулуп абсолютно в любом состоянии – на фоне усталости, утром, вечером, после перелёта... У большинства спортсменов дело обстоит иначе. Я видел Такахаши в Японии. У него четверной на тренировках вообще не получался, а на одну попытку в произвольной программе спортсмен собрался! И есть целый ряд фигуристов, находящихся в аналогичных отношениях с четверным прыжком. Но я всё равно хочу добиться от Влада не играть в эти игры – мол, в нужный момент соберусь. Это не дело.

– У вашей ученицы, экс-чемпионки России Ксении Макаровой, сезон получился не самым благополучным. Впрочем, многого ли можно было ждать от спортсменки, учитывая её серьёзную травму?

– Сейчас Ксюша тренируется очень мало. Она решила пропустить олимпийский сезон.

– Не могу не спросить про усилившуюся миграцию фигуристов хорошего уровня из Петербурга в Москву. Там неожиданно оказались Жан Буш, Ксения Столбова – Фёдор Климов, Камилла Гайнетдинова – Иван Бич. Несколько ранее – Алёна Леонова, Артур Дмитриев-младший, Сергей Воронов. Что есть такого в Москве, помимо финансирования, чего нет в Питере?

– Ключевое слово здесь «финансирование». Я не обладаю конкретными цифрами – кто, сколько, кому. Но, кроме этого пресловутого финансирования, не вижу в Москве больше ничего сверх того, что есть в Петербурге. Я чётко знаю, что у нас в академии отличные условия для работы. Есть лёд в полном объёме, хорошее медицинское оборудование, специалисты, для того чтобы спортсменам было комфортно тренироваться. Поэтому я не вижу какой-то дополнительной мотивации, за которой надо уезжать в Москву.

– Ваша группа одиночников едва ли не единственная в Петербурге, кто плотно работает с бывшими фигуристами-танцорами – и с Валентином Молотовым, и с другими специалистами. В этом есть необходимость? И насколько эффективна такая работа?

– Эффективна. И необходима. Не сочтите за занудство – попробую ответить подробно. На данный момент у меня в группе четыре элитных спортсмена – Меньшов, Сезганов, Марина Артемьева и Полина Агафонова. А ещё – Гордей Горшков, Дмитрий Алиев, который, думаю, совсем скоро себя покажет, Антон Шулепов, Глеб Смолкин. Плюс с недавних пор у нас катается Арина Петрова. Это всё одна группа. А ещё – много действительно классных детей: Дмитрий Шутков, Александрина Дегтярёва, Екатерина Фетисова. То есть очень много спортсменов. И я хочу охватить вниманием всю группу. Чтобы каждый из нас брал спортсмена в свои руки – и «чистил» его, делал лучше. Одним из направлений в обязательном порядке, по моему мнению, должна быть плотная работа с танцором.

В нашей группе есть замечательный специалист Валентин Молотов. Он прекрасно работает! Он делает, в частности, общие раскатки в начале тренировок. А дальше – уже точечно занимается, и каждый фигурист последовательно попадает в его руки. Для отработки дорожек, других элементов, для работы над скольжением. У нас большая команда. Тренеры Кирилл Давиденко и Роман Усатов, главный хореограф группы Ольга Глинка, замечательный балетный танцовщик Саша Рачинский, который работает с маленькими детьми. С нами начал сотрудничать известный специалист Сергей Фокин, который прежде долгое время работал в Америке, – сотрудничал с Натальей Линичук, Игорем Шпильбандом и Мариной Зуевой. Через его руки прошло много классных спортсменов. Мне понравилось, что они с Олей сразу нашли общий язык. И она его сейчас подключает к работе всё больше и больше. И ему, по-моему, понравилось в нашей группе работать. Также не могу не сказать и об Андрее Лущикове – это наш специалист по ОФП (общефизической подготовке. – Прим. ред.). Я специально назвал всех специалистов, которые с нами работают. Это – непосредственно «узкий круг». Те люди, которые каждый день рядом со спортсменом – на льду, в зале ОФП, в зале хореографии... Для меня важно, чтобы в каждом аспекте подготовки не было упущено ни одной мелочи. Я это долго создавал. И очень рад, что всё получилось и работает.

– Напоследок – вопрос философского свойства. У вас два ведущих одиночника – и Костя Мешьшов, и Влад Сезганов – спортсмены «позднего расцвета». И тот и другой не из вундеркиндов, заявили о себе не в 16–17 лет, как Урманов, Ягудин, Плющенко. Что, на ваш взгляд, нужно делать, чтобы не потерять «поздних» фигуристов? Ведь до первых серьёзных результатов – долгая и трудная дорога.

– Нельзя ставить крест на спортсмене, если он не показал своего пика в 20 лет и не выиграл к этому моменту чемпионат мира среди юниоров. Это совсем не значит, что спортсмен не способен показать высокий уровень несколько позже. Он может такое дать в 22–23, а то и в 25 лет, что другим и не снилось. Другое дело, что он должен будет потом такое давать постоянно. Что для этого нужно делать? Я, со своей стороны, постоянно мотивирую спортсменов. Вдохновляю их, пытаюсь вложить в них веру в спорт. И в их конечный успех в том числе. Я это делаю вовсе не потому, что сам не верю, а спортсмена надо заставить поверить. Так не получится. Нужно самому верить – в спорт, в своего спортсмена и в то, что ты делаешь. Нужно самому создавать реальность. Ты веришь, спортсмен верит, и всё затем происходит на самом деле. Это правильно. Кто-то должен это делать. У нас же субъективный вид спорта. Не бывает такого – возник из ниоткуда, пробежал быстрее всех и выиграл. Нужно постоянно защищать и улучшать свои позиции. Ты неожиданно для всех чисто проехал, и тебе тут же отсыпали баллов, девятки поставили – это из области фантастики. Ты начнёшь с 6,75, в лучшем случае – с 7,00. Вот ты сезон так покатайся – тебя заметят. Дальше – поставь классные программы, ещё больше о себе заяви. Лучше всего – удиви. И вот тогда к тебе присмотрятся и станут оценивать должным образом. Да, это сложнее, чем если бы тебя «вели» с молодых лет. Но этот более сложный путь ни для кого не закрыт. Нужно лишь верить в своих спортсменов. Надо заставлять их верить в себя.

// Беседовал Олег Алексеев