В СОСТОЯНИИ ЛЕГКОЙ НЕБРИТОСТИ...
Воскресенье, Саранск. До выхода на лед олимпийского чемпиона Турина Евгения Плющенко остаются уже не дни, а часы. Без пятнадцати семь по Москве начиналась короткая программа у мужчин. Плющенко предстояло материализоваться перед публикой во второй разминке: на жеребьевке, которая прошла накануне, ему достался седьмой стартовый номер. «Семерка» – традиционно счастливое число, но ничего, как известно, не гарантирующее. По дороге в Ледовый дворец на заснеженной, залитой слепящим солнцем улице мне попадается навстречу Тамара Москвина. «Здравствуйте! – бодро произносит Тамара Николаевна, спеша по скрипучему снегу прочь от дворца. Пожалуй, Москвина – единственная, кого не заинтересовала в этот день тренировка Плющенко. Видимо, у Тамары Николаевны есть другие дела, не терпящие отлагательства.
Между тем на трибунах и в проходах Ледового дворца столпились даже тренеры, не имеющие к одиночному мужскому катанию ни малейшего отношения. Например, Нина Мозер, работающая с парой Волосожар/Траньков. Татьяна и Максим из-за проблем со здоровьем, как известно, снялись с чемпионата России и сразу же после финала «Гран-при» вылетели из Квебека на обследование в одну из клиник Чикаго. Но Мозер, приехав в Саранск, появляется на тренировке Плющенко. В нескольких шагах от нее за олимпийским чемпионом наблюдает и Светлана Веретенникова, личный тренер главной сенсации нынешнего сезона Елизаветы Туктамышевой, победившей на двух этапах «Гран-при». Хотя уж, казалось бы, Веретенникова, чей «порт приписки» – Петербург, школа профессора Мишина, видит «живого Плющенко» несколько раз в день.
Елена Чайковская, перегнувшись через бортик, тоже внимательно следит за тем, что происходит на катке. Стремительно спустившись со своего комментаторского «подиума», Татьяна Тарасова оказывается у бортика рядом с Чайковской. Никто не разговаривает. Все, не отрываясь, смотрят на лед. А на катке, весь в черном, ничем не выделяясь среди остальных разминающихся, энергично, поджав губы, катается Плющенко. Он рывком закатывает рукава черной майки, обнажая гигантских размеров татуировки. На щеках – легкая небритость. На лице – предельно собранное, строгое выражение.
«ОТ КОМПЛИМЕНТОВ Я МОГУ И РАЗМЯКНУТЬ»
Время от времени олимпийский чемпион, впрочем, позволяет себе поднять голову и, стряхнув с себя сосредоточенность, с любопытством оглядеть трибуны. Судя по коротким записям в своем твиттере, его приводит в восторг все, что с ним сейчас происходит. О стартовой «семерке» он рапортует на страницах твиттера незамедлительно, с множеством восклицательных знаков, как только ему удается добраться до ноутбука. Плющенко поселился в гостинице «Саранск», там же, где живут все участники чемпионата России, «на общих основаниях», он питается по талонам, ездит на каток на автобусе. Никаких номеров «люкс» и телохранителей. «Как мне не хватало этого адреналина! – говорил он мне осенью, во время предсезонных прокатов сборной на Рублевке. – Как я соскучился! Я даже нервничал, представляете?!» Около двух недель назад, общаясь с журналистами в Петербурге перед отъездом в Саранск, Женя выдал красочное продолжение той же мысли: «Я мог бы, естественно, кататься в шоу и ковырять деньги. Но это не то, не то! Пусть кто-то не верит в меня, пусть смеются, пусть критикуют. Я только рад! Критика в какой-то степени лучше лести. От комплиментов легко размякнуть».
Несмотря на то что, по официальным данным, Плющенко приехал в Саранск «без четверного прыжка», на тренировке он выдал серию четверных без напряжения и без помарок, аксель в три с половиной оборота тоже получился у него сравнительно легко.
«Да, все это так: на тренировках у Жени четверной получается, – осторожно подтверждает Мишин. – А что будет на соревнованиях, одному Богу известно. Загадывать боюсь и не хочу... Вообще, на мой взгляд, этот чемпионат России должен показать всем, что Плющенко жив. Я лично очень благодарен Жене за то, что он вернулся. За то, что он предъявляет претензии себе и другим, поднимает планку и заставляет самим своим присутствием мужское катание двигаться вперед и развиваться».
Алексей Николаевич, обычно словоохотливый, по мере приближения часа икс все больше погружается в себя.
В субботу на небольшой пресс-конференции, в которой участвовали и Мишин, и Плющенко, и другой ученик профессора Артур Гачинский (бронзовый призер последнего чемпионата мира и одновременно один из тех, кто может попробовать отобрать золото у знаменитого возвращенца), у Мишина спросили: – Алексей Николаевич, вы же могли попросить «забронировать» для Евгения место в сборной в обход чемпионата России...
– Мог, – согласился Мишин. – Но я не хотел ни о чем подобном просить. Это расхолаживает фигуриста, а нам расхолаживаться нельзя...
– И расхолаживаться нельзя, – подхватил Плющенко, – и даже думать о том, какое место я займу на чемпионате России. Это действительно неважно. Для меня главное сейчас – просто откататься. Короткую программу, произвольную программу: доехать до конца, сделать элементы. Условия здесь очень хорошие, прекрасное качество льда… Во дворце тепло, светло, лед мягкий, отлично катит. С этой точки зрения выступать в Саранске будет приятно, а с другой, психологической, – безумно тяжело. Но я надеюсь, что сумею справиться с эмоциями, преодолею психологический барьер. Полгода назад я перенес операцию на колене, в целом чувствую себя достаточно хорошо, но есть еще небольшие отклики. Послеоперационные…
Артур Гачинский, пока высказывались «старшие по званию», хмуро отмалчивался... Да и в дальнейшем не проронил ни слова «о главном». О соперничестве с Плющенко. Артура несложно понять: Евгений – кумир, давний и безоговорочный, и вот впервые ему предстоит выйти против кумира.
...Под конец тренировки Евгений, согнувшись, долго растирает больное колено. Врач, сделавший ему некоторое время назад укол, промахнулся, и в колене образовалась киста... Операцию решено отложить до следующего года. Он так и катается – с кистой. Все расходятся по раздевалкам, а Плющенко все никак не хочет уходить. Остановившись в центре катка, вскинув руки, он кланяется на все четыре стороны света и только теперь позволяет себе улыбнуться: – Как всегда, элегантны! – подъехав к бортику, Женя обнимает Чайковскую... Чайковская, кладет ему голову на плечо, а Женя нежно гладит Елену Анатольевну по меху пушистой шубы…
«А СКОЛЬКО МНЕ ПОСТАВИЛИ? ЭТО КАК СЧИТАЕТСЯ, ХОРОШО?»
Перемещения Плющенко по катку, едва объявили выход его разминки, можно было отслеживать, не открывая глаз. Стоило ему приблизиться к какой-нибудь трибуне, как она тут же отзывалась кипящей лавой аплодисментов. Плющенко, в свою очередь, тоже старался хоть чем-нибудь, да обрадовать зрителей: то выдаст замысловатую дорожку шагов, то как-то по особенному склонит голову набок…
Женщина в темно-синем пуховике, сидевшая двумя рядами выше меня, подняла над головой малыша в шапке-ушанке. Шапка была мальчишке велика, она напоминала скорее не шапку, а сугроб, и он, есть опасение, толком не разглядел того, чего с таким напором требовала от него мама:
– Вот он, живой Плющенко! Вот он какой! Запомни, запомни его хорошенько! Будешь всем теперь рассказывать, что ты его видел!
Наконец, она отпустила его и только тут, отбросив шапку на затылок, мальчик увидел то, что от него требовалось. Только вот не знаю, как, какими словами он станет об этом рассказывать.
Плющенко, весь вспотевший, задыхаясь, рассказывал так:
– Ну что сказать… Я поставил бы себе сегодня четыре с плюсом. Есть много нюансов, много ошибок, над программой надо еще работать. И нога у меня выдает не все сто процентов, ее приходится беречь… Но все-таки я прыгнул четверной! Причем четверной-то я прыгаю именно с левой ноги, с больной. Он у меня всего несколько дней назад начал получаться. И мне так важно было перебороть страх толчка больной ногой! Поскольку некоторое время назад, на тренировке, пытаясь вспомнить очередной свой прыжок, я получил маленький надрыв связки. Тем не менее, самое сильное мое чувство сейчас – это радость! Радость оттого, что мы быстро подготовились к чемпионату, учитывая операцию, а затем и гипсы разного рода, которые мне пришлось носить.
– Женя, ну и зрители вас в Саранске порадовали, правда?
– Публика тут потрясающая, это именно то, что мне сейчас нужно! Да что там – мне всегда это было нужно! Я знаю, что в Мордовию, на мое выступление, прилетели японцы, весь мой фан-клуб здесь – ребята, девочки из разных городов, разных регионов. В твиттере, пока было время перед выездом в Ледовый дворец, я прочитал много сообщений: и со словами поддержки, и негативные – как же без них…. Но я читаю все сообщения. Мне интересно, что думают люди!
– Ваше возвращение несколько раз откладывалось. Теперь вы сами рассказываете, что буквально на днях у вас была очередная травма. И совсем не возникло сомнений – стоит ли выступать?
– Сомнений не было. Мной и моим тренером, Алексеем Николаевичем Мишиным, было принято решение: кататься, несмотря ни на что. Если решение принято, от него нельзя отступать, нельзя его переигрывать. Единственное, в чем у нас были сомнения: прыгать или не прыгать четверной. Существовал вариант замены его более легким каскадом: тройной лутц-тройной тулуп. Но коль скоро в последние дни четверной у меня начал иногда получаться, а сегодня на разминке я здорово, чисто сделал все прыжки, в том числе – четверной… Да еще прыгнул его с первой попытки… Меня это по-хорошему сконцентрировало. А где-то даже и сбило, потому что, заходя на второй подряд четверной я немного дернулся. Как бы там ни было, мы с Алексеем Николаевичем подумали и рискнули!
– Вы не лукавите, говоря, что вам безразлично, какое будет занято место?
– Нет! Я хочу вернуться в обойму, и чтобы мое тело вспомнило все, что знало раньше. Кстати, я даже не запомнил, сколько мне поставили?
– 88 баллов.
– А это хорошо считается – 88?
– Первое место.
– Постойте! Это я на первом месте?!
На этой ноте, тонко улыбнувшись, Плющенко скрылся в кулуарах. Жаль, здесь не ставят баллов за умение артистично удивляться.
Рассказова И.
