— И что вы решили делать дальше?
— Пошла работать. В МГУ трудоустраивали абитуриентов-неудачников. Мне предложили место в Библиотеке имени Ленина. В обязанности входило выдавать формуляры на входе. Работа была скучная и неинтересная. Рядом дежурили милиционеры, одному из них я рассказала, что не поступила на журфак, и он сообщил, что в газету ГУВД Мосгорис полкома «На боевом посту» требуется машинистка. Через месяц я работала там. В редакции нагрузили меня по полной. Была и машинисткой, и редактором, и курьером, и корреспондентом, на мне числилась вся редакционная фотоаппаратура и фотопленка, которую нужно было выдавать внештатным фотокорреспондентам. В прежние времена было и такое. Но работа в газете мне многое дала. Когда я на следующий год поступила на вечернее отделение факультета журналистики МГУ, то никаких иллюзий относительно будущей профессии не питала: знала, что это тяжелая, в чем-то рутинная работа.
На вечернем отделении вместе с нами учились будущие звезды российской телевизионной журналистики: Сергей Супонев и Георгий Галустян, которые создали и вели потрясающую передачу «Марафон-15», затем «Зов джунглей»; Ирина Зайцева работала в «До и после полуночи», ее коллега Алексей Денисов учился со мной в одной группе в ШЮЖ. Наши телевизионщики очень быстро замелькали в кадре, все ими очень гордились. А мы, газетчики, были «героями невидимого фронта». Но тогда мне казалось, что бумажные СМИ — это самое важное.
— Начало вашей работы пришлось на период перестройки. Это было интересное для журналистики время?
— Это было сложное время, потому что общество пришло в движение. На последних курсах университета я стала работать в газете ДОСААФ «Советский патриот». И хотя официально числилась библиотекарем, это не мешало главному редактору отправлять меня в командировки как корреспондента. Газета имела статус всесоюзной, а это означало, что командировки были по всему Союзу.
— Какие-то задания особо запомнились?
— Мне посчастливилось работать в качестве корреспондента на I съезде народных депутатов СССР в 1989 году, где каждое выступление было сенсационным, потому что люди впервые говорили с высокой трибуны правду. Вспоминая то время, до сих пор удивляюсь, почему никто не отказывал мне в интервью. Выглядела я очень молодо, и, когда обращалась к кому-то за комментарием, меня в шутку спрашивали: «А вы корреспондент журнала «Мурзилка»?» В советское время выходило такое популярное детское издание. Работать было интересно, но я как-то быстро поняла, что не смогу писать про политику, потому что сегодня люди говорят одно, завтра — другое. Мне с моим юношеским максимализмом казалось неправильным так поступать. В итоге это, наверное, и привело меня в спортивную журналистику.
Из того времени запомнилось, как однажды пришла на работу и главный редактор с порога заявил, что через час мы с фотокором должны быть на аэродроме «Чкаловский», срочно лететь в Абхазию и сделать материал в номер о конфликте, который возник на национальной почве. Я растерялась, спросила, можно ли съездить домой за вещами, и почему-то добавила, что у меня нет с собой зубной щетки. А он ответил угрюмо: «Она тебе там не понадобится». После этих слов я как была в босоножках и юбке, так и улетела, ничего не сообщив родителям. Прилетели в Сухуми, полдня дожидались, когда за нами пришлют БТР. Передвигаться по городу было опасно. Брали интервью, снимали. Самое неприятное для меня было то, что приходилось пересаживаться с одного БТР на другой, потому что они патрулировали только определенные участки. Зубная щетка мне действительно не понадобилась, мы даже поесть толком не могли. Помню, как военные угостили меня яблоком, и с огрызком в руке я карабкалась на БТР. «Да выкинь ты его!» — крикнул лейтенант. «Неудобно», — отвечаю. Следующую его фразу помню до сих пор: «Оля, неудобно в юбке по бэтээрам лазить…»
Когда вернулась домой, то увидела, в каком шоке пребывали мои родители, особенно мама. Они, естественно, позвонили в редакцию, узнали, куда меня отправили, и не находили себе места. Мобильников тогда еще не существовало.
— Тогда вы и решили стать спортивным журналистом?
— Во время перестройки многие газеты закрывались, людям месяцами не платили зарплату, а жить на что-то было нужно. Мои знакомые предложили заняться изданием книг. Отправили меня на Московский ипподром, чтобы написать материал об истории отечественного рысистого коннозаводства, о графе Алексее Орлове — создателе орловской рысистой породы. На ипподроме я познакомилась с замечательными людьми — Аллой Михайловной Ползуновой и другими классными наездниками. Тогда меня потрясло то, что это были не просто профессионалы своего дела, но и хранители удивительных знаний, информации по истории. До встречи с ними слово «ипподром» у меня ассоциировалось со злачным местом, азартными играми, тотализатором, левыми заездами, выпивками, матом… А они открыли для меня совсем другой мир. Я узнала об арабском жеребце Сметанке и лошади столетия Крепыше. Поняла, в чем трагедия Холстомера и каких лошадей имел в виду Лермонтов, рассуждая о породе людей в «Герое нашего времени»… Благодаря новым знакомым я осконально изучила историю орловских, американских и французских рысаков. Тогда я еще не очень понимала, зачем мне это нужно, но было безумно интересно. Однако в жизни ничего не происходит просто так. Через какое-то время я оказалась в «Российской газете». Написала несколько заметок про ипподром, после чего редактор отдела спорта Михаил Быков предложил пойти к ним работать. Так и началась моя карьера спортивного журналиста.
— О каких видах спорта стали писать?
— Когда приходишь в сложившуюся редакцию, то чаще всего трендовые виды спорта уже разобраны и остается то, о чем мало кто хочет писать. Мне предложили конный спорт, прыжки в воду, настольный теннис, греко-римскую и вольную борьбу… Добрые коллеги шутили, что я «склевываю крошки с барского стола». Но в той ситуации было не до жира. Честно говоря, мне нравилось то, что я делаю, о ком и о чем пишу. Но через какое-то время большая часть сотрудников отдела спорта «РГ» перешла в «Известия», а мы с подругой оказались не у дел. В расстроенных чувствах помчалась в Олимпийский комитет на Лужнецкую и в дверях столкнулась с президентом Федерации спортивной борьбы Михаилом Мамиашвили. Увидев мое перекошенное лицо, он спросил: «Что произошло?» И выслушав ответ, отрезал: «С завтрашнего дня работаешь у нас пресс-атташе». До сих пор я очень благодарна Михаилу Геразиевичу, что в трудный момент подставил плечо.
С борцами я проработала несколько лет, побывала на многих соревнованиях, вникла в нюансы этого вида спорта, познакомилась с замечательными людьми, с которыми и сейчас сохраняю добрые отношения, но после ухода из сборной Александра Карелина поняла, что мой мир сузился до размера ковра и надо что-то менять. С начала 2000-х поработала в нескольких изданиях. Последним местом была газета «Московские новости»: после Олимпиады-2012 в Лондоне штат сократили. Попробовала писать на портал «Весь спорт», но там не очень складывалось. И тогда набралась смелости и позвонила в Федерацию фигурного катания России генеральному директору Валентину Николаевичу Писееву, сказала, что грядет Олимпиада в Сочи, а у фигуристов нет пресс-атташе. Он ответил, что поставит вопрос на исполкоме Федерации. Так я и оказалась в фигурном катании. Спасибо огромное Валентину Николаевичу, что поддержал меня.
— Что входит в ваши обязанности?
— Первоначально задачей было наполнить сайт Федерации, потому что, как однажды заметила Елена Анатольевна Чайковская, глядя на сайт ФФККР, создается впечатление, что там все умерли. В принципе, для меня было несложно наладить работу, на первых порах требовалось регулярно выдавать эксклюзивную информацию. Сейчас могу сказать, что ежедневно на наш сайт заходят более 2 тысяч человек, а во время международных чемпионатов, несмотря на то что на тему фигурного катания в такие дни пишут очень много и практически одно и то же, посещаемость возрастает в разы. Во время последнего чемпионата мира сайт даже два раза «падал», потому что не выдерживал нагрузки.
При этом надо понимать, что сайт ФФККР — это не СМИ, а рабочий орган Федерации, и ждать каких-то ежедневных журналистских шедевров вряд ли стоит. Задача состоит в том, чтобы информировать любителей фигурного катания о новостях, рассказывать о спортсменах, тренерах, решениях Федерации в текущем режиме.
Помимо сайта, у пресс-атташе есть и другие обязанности: организовывать пресс-центры, съемки, проводить интервью, пресс-конференции, помогать СМИ, отвечать на письма, звонки… Эта работа остается «за кадром», но зачастую на нее уходит больше времени, чем на написание материалов для сайта.
— Как проходила ваша переквалификация из журналиста в пресс-атташе?
— С развитием Интернета несомненным плюсом стало то, что практически у всех федераций появились сайты, где можно размещать необходимую информацию. Раньше такого не было, и это во многом осложняло работу пресс-службы. Ведь если пресс-атташе не являлся штатным сотрудником какого-то издания, то куда ему было писать? Вспоминаю, что когда работала с борцами, то какие-то спортивные заметки мы вынуждены были размещать в СМИ на правах рекламы, и за их публикацию нужно было платить. Сейчас есть посреднические пиар-агентства при федерациях, функции которых несколько отличаются от работы пресс-служб. Но многие федерации все-таки предпочитают брать на должность пресс-атташе не пиарщиков, а профессиональных журналистов, которые сами могут брать интервью и писать заметки.
Единственная сложность состоит в том, что когда становишься пресс-атташе, то коллеги-журналисты уже не считают тебя членом своего клуба, а руководители Федерации, тренеры и спортсмены продолжают позиционировать как журналиста и поначалу не очень доверяют. Нужно время и терпение, чтобы люди стали относиться к тебе как к члену команды.
— У вас поменялся взгляд на фигурное катание за то время, что вы работаете в Федерации?
— Конечно. Журналист всегда смотрит на события и людей несколько отстраненно, поэтому не особо переживает за происходящее. Профессия журналиста делает человека в чем-то циничным. А когда ты становишься пресс-атташе, ездишь со спортсменами на все соревнования с их юниорского возраста, видишь труд, пот и слезы, то отношение в корне меняется. Когда ты знаешь, что у спортсмена травма, а он выходит на уколах на соревнования и борется, то воспринимаешь это иначе — близко к сердцу. И даже в случае неудачи считаешь важным и необходимым поддержать его.
Наверное, кто-то со мной не согласится, но я уверена, что профессия журналиста во многом сродни профессии врача: главное — не навредить. Ведь «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется».
— Что вы считаете самым важным в вашей работе?
— Доверие. Понятно, что пресс-атташе обладает большей информацией, чем журналист. Но я никогда не стану выдавать ее ради сенсации. Пресс-атташе не может писать в блогах, на форумах, в социальных сетях, потому что между твоим мнением и мнением Федерации всегда будут ставить знак равенства. Мне кажется, что работа пресс-атташе состоит в том, чтобы оперативно озвучить факты, проинформировать о результатах, взять интервью у спортсменов, тренеров, специалистов, показать героев публикаций с лучшей стороны, подчеркнуть их плюсы. Желающих накопать негатив и так предостаточно.
Понятно, что работа пресс-атташе не ограничивается только написанием заметок или организацией интервью. Бывает, что спортсмен плохо выступил, проиграл, не отобрался, рухнули какие-то его надежды, а ему надо идти в микст-зону, давать комментарии… Очень непросто и сопереживать вместе с ним, и находить какие-то правильные слова, и одновременно уговаривать, чтобы он вышел к прессе, хотя ему меньше всего этого хочется. Но это часть профессии спортсмена, и от этого никуда не уйдешь. И моя работа — объяснить им это.
— Спортсмены и тренеры — люди сложные для общения?
— Никогда не замечала какой-то особой сложности. Тренеры — взрослые люди, и даже если они эмоционально переживают, то держат себя в руках и четко знают, что говорить. В этом смысле с ними проще общаться. Спортсмены же — это в основном дети и подростки, которые не всегда могут четко сформулировать, объяснить, что произошло. Но мне общаться с ребятами интереснее, потому что они более искренни, непосредственны. Да, начинающие фигуристы не всегда способны облечь свои мысли в слова, и иногда их родители считают, что я сама пишу за них тексты. Но это не так. Письменная речь отличается от разговорной. Законченные предложения, связные ответы кажутся серьезными рассуждениями. Но в спорте взрослеют рано, и поверьте, даже самым юным всегда есть что сказать. Конечно, бывает порой сложно, потому что характеры у всех разные, но журналистика — такая профессия, в которой важно любить общаться с людьми, уметь их слушать, искренне интересоваться ими. Важно вообще любить людей. Если это есть, то и ответная реакция обязательно последует.
— Как вы пережили сочинскую Олимпиаду?
— Честно говоря, не ожидала, что все так будет.
— В смысле?
— Олимпиада в Сочи была не первой в моей журналистской карьере. Но раньше я всегда воспринимала это грандиозное событие как праздник. На Олимпийских играх сложно работать, особенно если освещаешь сразу несколько видов спорта. Тут и усталость, и переживания, но, как правило, всегда испытываешь радость, эмоциональный подъем. А вот Игры в Сочи
стали для меня нескончаемым стрессом. И дело не в том, что было много работы, и не в том, как выступали наши фигуристы, ведь в сравнении с тем, как выступили спортсмены в других видах спорта, наши фигуристы выступили классно: выиграли первую золотую медаль в командных соревнованиях и потом завоевали рекордное количество медалей. Проблема заключалась в том, что все две недели, что шла Олимпиада, журналисты почему-то искали, писали, обсуждали в основном информацию негативного толка. С точки зрения журналистской профессии это объяснимо: на скандалах издание набирает больше кликов, интерес читателей возрастает в разы. Но я с такой «изнанкой» столкнулась впервые. Два моих телефона не умолкали даже ночью. Журналисты, телевизионщики, пресс-службы крупных изданий и телекомпаний звонили постоянно. Вопрос «Почему снялся Плющенко?», наверное, побил все рекорды, его задавали до конца Игр, хотя все ответы были даны. Потом золотая медаль Аделины Сотниковой. Казалось бы, первая в истории страны олимпийская чемпионка в женском одиночном катании! Но тут же посыпались звонки, причем не только от иностранных СМИ, с вопросом, насколько заслуженно фигуристка стала чемпионкой…
Юлия Липницкая — вообще отдельная тема. Спортсменку буквально разрывали на части в Сочи: бесконечные просьбы об интервью, съемках, приглашения на передачи, прямые эфиры…Помню, как мне позвонила девушка, представившись журналистом ВВС (не удивлюсь, если кто-то из наших СМИ прикрывался названием известной компании), и попросила адреса и телефоны всех родных Липницкой, потому что им нужно срочно снять фильм.
Как только заканчивались выступления, к спортсменам выстраивалась очередь из журналистов, телевизионщиков, просили прийти в студии, на встречи. Объяснения, что ребятам еще выступать в личных соревнованиях, что надо готовиться, мало кто воспринимал. Самое интересное, что многие представители неспортивных СМИ вообще об этом не знали и очень удивлялись.
А чего стоят вопросы из серии: правда, что фигуристы меняют костюмы в короткой и произвольной программе? Почему Плющенко говорит о какой-то блокаде? Зачем фигуристы сдают тест на допинг? Или почему девочки натягивают колготки на коньки?.. Но больше всего «нравилось», когда в микст-зоне журналисты устремлялись к спортсмену, включали диктофоны и при этом кто-то поворачивался и тихо спрашивал: «А кто это?..»
Мне всегда казалось, что если журналист приехал на Олимпийские игры или чемпионаты освещать определенный вид спорта, то должен хотя бы знать спортсмена в лицо.
Досье
Ольга Ермолина
Образование: МГУ им. М.В.Ломоносова, факультет журналистики (1987).
Карьера: Работа в изданиях: «Советский патриот», «Спортивная Россия», «Московский комсомолец», «МК-Бульвар», «Время новостей», «Московские новости». С 2012 года по настоящее время — пресс-атташе Федерации фигурного катания на коньках России.
